Капитан Немо

Гедеон Спилет окончательно определил болезнь только 6 декабря. В этот день приступ начался легкой дрожью, которая скоро перешла в потрясающий озноб, бедный юноша лежал бледный, а пальцы, нос и уши резко побелели. Пульс был слабый, с большими перебоями, кожа сухая, больной чувствовал сильную жажду. После озноба начался жар: лицо пылало, кожа покраснела, пульс участился. Затем все тело больного покрылось обильным потом, и жар спал. Приступ продолжался около пяти часов.

Гедеон Спилет с этого момента не отходил от постели Герберта. Теперь он знал наверняка, что юноша заболел перемежающей лихорадкой. Необходимо было остановить болезнь раньше, чем она усилится.

— Чтобы остановить лихорадку, нужно какое-нибудь сильное жаропонижающее средство, — сказал Гедеон Спилет Сайресу Смиту в ответ на вопрос, чем помочь больному.

— Жаропонижающее средство! — повторил инженер. — Но здесь не растет хинное дерево, и у нас нет ни крупинки хинина!

— Да, хинина, к несчастью, у нас нет! — согласился Гедеон Спилет. — Но на берегу озера растет ива, а ивовая кора до известной степени может иногда заменить хинин.

— Попробуем ивовую кору! У нас нет выбора! — ответил Сайрес Смит.

Действительно, ивовая кора в некоторых случаях может заменить хинин точно так же, как и кора конского каштана, листья остролиста и еще некоторые другие лекарственные растения. Но так как у колонистов не было выбора, то они должны были тотчас же испробовать это средство, хотя и знали, что по своему действию оно уступает хинину.

Сайрес Смит сам отправился к озеру и, срезав несколько кусков коры со ствола черной ивы, принес в Гранитный дворец, высушил на огне и затем тщательно истолок кору в порошок. В тот день вечером Герберт принял новое лекарство.

Ночь прошла относительно спокойно. Герберт, правда, немного бредил, но приступы не возобновлялись как ночью, так и в течение всего следующего дня.

Пенкроф ожил и снова начал надеяться на благополучный исход болезни. Гедеон Спилет не говорил ни слова. По первому приступу нельзя было судить, какой характер приняла лихорадка, и приступы могли повторяться не каждый день, а через день, как это обычно бывает при перемежающихся лихорадках. Поэтому колонисты со страхом ждали наступления следующего дня.

Гедеон Спилет обратил внимание на то, что хотя в этот день приступа не было, но Герберт лежал пластом, весь разбитый, и жаловался, что у него болит и кружится голова. Осматривая больного, Гедеон Спилет совершенно неожиданно для себя сделал другое открытие, страшно напугавшее его: у Герберта обнаружилась боль в печени, и вскоре начался сильный бред.

Гедеон Спилет не знал, что ему делать с новым осложнением. Он отвел инженера в сторону и сказал ему:

— Это болотная лихорадка!

— Болотная лихорадка! — повторил Сайрес Смит. — Вы ошибаетесь, Спилет. Такая лихорадка не может развиться сама по себе, эта болезнь распространяется путем заражения…

— К несчастью, не ошибаюсь, — ответил журналист. — Герберт, очевидно, подхватил лихорадку на болоте Казарок. У него уже был вчера первый приступ. Если завтра приступ повторится и если нам не удастся предупредить третий… он его не перенесет.

— Но ивовая кора?..

— Это слишком слабое средство для такой тяжелой формы болезни, — ответил Спилет. — Третий приступ болотной лихорадки, если его не предупредить приемом хинина, бывает всегда смертелен!

К счастью, Пенкроф не слышал ни одного слова из этого разговора. Иначе он сошел бы с ума.

После этого станет понятно, в какой тревоге провели инженер и журналист весь этот день 7 декабря и следующую ночь…

Второй приступ лихорадки начался среди дня. Это был ужасный припадок. Герберт чувствовал, что умирает! Он протягивал руки к Сайресу Смиту, к Спилету, к Пенкрофу! Он не хотел умирать!.. Он хотел жить!.. Это была ужасная сцена, раздиравшая сердце Пенкрофа, который обезумел от горя! Его насильно увели из комнаты…

Приступ продолжался пять часов. Теперь уже все ясно понимали, что третьего приступа болезни Герберт не перенесет.

Ночь прошла в мучительном беспокойстве. Герберт сильно бредил, в бреду он произносил слова, от которых разрывались сердца его товарищей. Он вспоминал различные эпизоды их жизни на острове, сражался с пиратами и даже несколько раз звал Айртона. Он умолял поскорее прийти к ним на помощь таинственного незнакомца, постоянно вспоминал его… Затем возбужденное состояние сменилось полным упадком сил, и юноша впал в глубокое забытье… Гедеону Спилету несколько раз даже казалось, что несчастный умирает.

На другой день, 8 декабря, ни бреда, ни лихорадки не было, но больной ослаб еще больше. Бедняжка Герберт едва мог пошевелить руками, которые свешивались, как плети. Ему давали порошок ивовой коры, хотя Спилет не ожидал от этого хороших результатов.

— Если до завтрашнего дня мы не дадим Герберту более сильное жаропонижающее средство, он умрет! — сказал Спилет.