Капитан Немо

Два дня истекли. «Авраам Линкольн» шел под малыми парами. Команда придумывала тысячу способов, чтобы привлечь внимание животного или «расшевелить» его, в случае если оно находится в здешних водах. Огромные куски сала, привязанные к веревкам, волочились за кормой, – кстати сказать, к великому удовольствию акул! «Авраам Линкольн» лежал в дрейфе, а вокруг него шлюпки бороздили море во всех направлениях, не оставляя без внимания ни одной точки на его поверхности. Наступил вечер 4 ноября, а подводная тайна так и оставалась тайной!

В полдень 5 ноября истекал указанный срок. С последним ударом часов капитан Фарагут, верный своему слову, должен был отдать приказание повернуть на юго-восток и покинуть воды северной части Тихого океана.

Фрегат находился тогда под 31°15' северной широты и 136°42' восточной долготы. Японские берега оставались менее чем в двухстах милях под ветром. Ночь наступала. Пробило восемь часов. Густые облака заволокли серп луны, вступившей в свою первую четверть. Легкими волнами разбегалась вода из-под форштевня фрегата.

Я стоял на баке, опершись на поручни штирборта. Консель, находившийся рядом, смотрел прямо перед собой. Матросы, взобравшись на ванты, наблюдали за горизонтом, который все суживался из-за сгущавшейся темноты. Офицеры, приставив к глазам ночные бинокли, обшаривали воды, окутанные предвечерней мглой. Порою лунный луч, прорвавшись в просветы облаков, бросал серебряные блики на темную поверхность океана. Но находили тучи, и серебряный след гас во мраке.

Глядя на Конселя, я решил, что впервые за все это время он поддался общему настроению. Так по крайней мере мне показалось. Возможно, что впервые в жизни нервы его напряглись под влиянием любопытства.

– Ну-с, Консель, – сказал я, – последний раз представляется случай заработать две тысячи долларов!

– С позволения господина профессора, скажу, – отвечал Консель, – что я никогда не рассчитывал на эту премию. И если бы правительство Соединенных Штатов пообещало не две тысячи долларов, а сто, оно не потеряло бы ни копейки!

– Ты прав, Консель. Дурацкая затея! И мы поступили легкомысленно, впутавшись в это дело. Сколько времени потеряно даром! Сколько напрасных волнений! Еще шесть месяцев назад мы могли бы вернуться во Францию…

– В квартирку господина профессора, – заметил Консель, – в Парижском музее! И я бы уже классифицировал ископаемых из коллекции господина профессора! Бабирусса, вывезенная господином профессором, сидела бы теперь в клетке в Ботаническом саду и привлекала к себе любопытных со всех концов столицы!

– Все это так и было бы, Консель! И, воображаю, как над нами будут смеяться!

– Уж действительно! – отвечал спокойно Консель. – Я думаю, что будут смеяться над господином профессором. Не знаю, говорить ли…

– Говори, Консель.

– …и господин профессор заслужил насмешки.

– Помилуй!

– Когда имеешь честь быть ученым, как господин профессор, не следует пускаться…

Консель не окончил своей любезности. Глубокую тишину нарушил громкий возглас. Это был голос Неда Ленда.

Нед Ленд кричал:

– Ого-го! Наша-то штука под ветром, перед самым нашим носом!

6. Под всеми парами

Весь экипаж кинулся к гарпунеру: капитан, офицеры, матросы, юнги, даже механики, бросившие свои машины, даже кочегары, покинувшие свои топки. Был отдан приказ остановить судно, и фрегат шел лишь в силу инерции.

Ночь была темная; и я удивился, как мог канадец, при всей своей зоркости, что-нибудь увидеть в таком мраке. Сердце у меня так билось, что готово было разорваться.

Но Нед Ленд не ошибся. И вскоре мы все увидели предмет, на который он указывал.

В двух кабельтовых от «Авраама Линкольна», за штирбортом, море, казалось, было освещено изнутри. Это не было обычным явлением свечения моря. Чудовище, всплыв в поверхностные водные слои, отдыхало в нескольких туазах[6] под уровнем океана, и от него исходил этот яркий, необъяснимой силы свет, о котором упоминали в своих донесениях многие капитаны. Какой необычайной мощностью должны были обладать светящиеся органы живого организма, излучавшие столь великолепное сияние! Светящийся предмет имел контуры огромного, удлиненной формы, овала, в центре которого, как в фокусе, свет был особенно ярок, по мере же приближения к краям ослабевал.

– Да это просто скопление фосфоресцирующих организмов! – воскликнул один из офицеров.

– Вы ошибаетесь, сударь, – возразил я решительно. – Никогда фолады или сальпы не выделяют столь светящееся вещество. Это свет электрического происхождения… Впрочем, посмотрите, посмотрите-ка! Свет перемещается! То приближается, то удаляется, Теперь он направляется на нас!

На палубе поднялся крик.

– Смирно! – скомандовал капитан Фарагут. – Руль под ветер! Задний ход!

Все кинулись по своим местам: кто к рулю, кто в машинное отделение. И «Авраам Линкольн», развернувшись на бакборт, описал полукруг.

– Право руля! Ход вперед! – командовал капитан Фарагут.

Фрегат забрал большой ход и стал удаляться от светящейся точки.