Капитан Перережь-Горло

ме чулок с подвязками и голубых атласных туфель без каблуков, соответствующих требованиям тогдашней моды.

Она должна поторопиться!

Оставшаяся процедура одевания не представляла сложности. Мадлен предстояло только надеть через голову голубое с белой каймой вечернее платье с глубоким вырезом и слегка припудрить лицо, руки и плечи. Но причесывание перед зеркалом отняло куда больше времени. В комнате, как и во всем доме, ощущался уютный запах старых портьер и свежеполировашюй мебели, который вдыхала Мадлен, чей пульс колотился куда быстрее убегающих секунд.

Три негромких стука в дверь, выходящую в коридор, едва не заставили Мадлен выпрыгнуть из платья. Дверь открылась, и вошла Герцогиня, впечатляющая своими мощными габаритами и обилием сомнительных драгоценностей. Платье волочилось за ней следом, как у леди Макбет в сцене сомнамбулизма.

– Если у вас есть все необходимое, дорогая, – заявила она, – то я пожелаю вам доброй ночи и отправлюсь в постель. Боже мой, ну и денек! Если бы сам император вздумал вечером заглянуть в «Парк статуй»…

– Император?! – воскликнула Мадлен, отворачиваясь от зеркала. – Он собирается зайти сюда?

– Только выражаясь фигурально, голубушка, – успокоила ее Герцогиня. – Хотя сегодня он не в павильоне, а в замке Пон-де-Брик, и его присутствие поблизости действует на меня, как гальваническая батарея!

Мадлен с беспокойством поглядела в окно.

– Говорят, – продолжала Герцогиня, – что император целый день ходит по балкону и диктует генералу Дюроку, окруженный толпой маршалов в треуголках! Тут еще сегодняшнее волнение в лагере из-за охоты на капитана Перережь-Горло, а теперь мертвая тишина!.. Я так напугана, что хотела бы вернуться в Марсель.

Глубоко вздохнув и сделав широкий жест рукой, словно отметая тревожные мысли, Герцогиня устремила на Мадлен внимательный взгляд.

– Душечка! – заговорила она несколько другим топом.

– Да, мадам?

– Что касается вашего любовника…

– Моего любовника?!

– Право, дорогая, – усмехнулась Герцогиня. – Совершенно ясно, что вы подружка виконта де Бержерака! А так как у меня доброе сердце, то мне жаль, что я не могу поместить вас в одной комнате. Но мы – слуги императора и должны сохранять достоинство. Хотелось бы мне, чтобы в этом дурно воспитанном мире все думали так же! – И она выплеснула наружу свои огорчения: – Только представьте себе – позавчера сюда приходит повидать меня сам маршал Ней, мой старый друг и добросердечный человек, чьи манеры я, однако, могу только порицать. Что, вы думаете, сделал этот вульгарный субъект? Громко смеясь и хлопая меня по заду, он осведомился: «Ну, мадам Герцогиня, как теперь поживают ваши веселые девочки?»

Лицо Герцогини отразило глубочайшее возмущение. Она торжественно выпрямилась, словно леди Макбет, приказывающая гостям удалиться с пира, после того как ее супруг увидел призрак Банко.

– Ну, как вам это понравится? – воскликнула она.

– Но, мадам…

– «Маршал Ней! – ответила я. – Должна вам сообщить, что я была содержательницей самого респектабельного дома терпимости во всем Марселе, а мои девушки славились повсюду обходительностью и хорошим воспитанием! Так что позвольте заметить, что такие грубые и неприличные вопросы, как ваш, сукин вы сын, недостойны маршала Франции и командира 5-го корпуса Великой армии!» Вот так я ему и выложила, можете не сомневаться! А вы еще спрашиваете, голубушка, заходит ли сюда император и почему необходимо поддерживать здесь достойную обстановку? Кстати, его величество заходил сюда два дня назад по случаю визита в «Парк статуй» американского посланника и его супруги, мистера и миссис Опвель из города Филадельфии, которые… – Заметив реакцию собеседницы, Герцогиня резко умолкла, тряхнув могучим бюстом и звякнув драгоценностями. – В чем дело, душечка? – осведомилась она. – Что-нибудь не так?

Это соответствовало действительности.

В любое другое время Мадлен, не отличавшуюся излишней чопорностью, позабавили бы признания Герцогини. Однако при услышанном ею имени кровь отхлынула от ее сердца, так как она почувствовала приближение новых трудностей.

– Вы сказали – Хоупвелл? – воскликнула Мадлен. – Мистер и миссис Гидеон Хоупвелл? Он раньше служил в американском министерстве в Лондоне?

Герцогиня задумалась.

– Имени я не помню. А что касается Лондона… Мадам Опвель – воспитанная и очаровательная женщина, которая в личной беседе задавала мне много вопросов о моей профессии. А ее муж…

– Довольно полный мужчина средних лет? Гидеон Хоупвелл?

– Выглядит он достойно, как мои клиенты высшего класса в былые дни. Но суров донельзя! Когда император был здесь…

– Но вы сказали, что они уехали? Что их сейчас здесь нет?

– О господи, ну конечно! Они съехали только на одну ночь, чтобы месье Опвель мог осмотреть новые пушки, которые стреляют ядрами на полтора лье, и могут вернуться в любой момент. Вот почему, даже помимо инструкций, полученных от месье Фуше, я не могла позволить вам поселиться в одной комнате с виконтом де Бержераком.