Капитан Пересмешника (СИ)

Воздуха становится все меньше и меньше, я давлю в себе панику изо всех сил, пытаюсь сориентироваться, плыву непонятно куда. Нелепо и бестолково взмахиваю ногами. Но стихия безжалостна и безразлична. Ей плевать на мои жалкие попытки выжить и найти в непроглядной темноте своего волка, она бьет меня о дно, протаскивает по песку, как по битому стеклу и снова подбрасывает к верху. От следующего удара пузырьки воздуха вырываются изо рта, а боль заставляет выгнуться.

Воздуха совсем не осталось, и начинают гореть легкие. Больно и страшно.

Это конец? Вот так? Да какого… А в следующий миг меня буквально вышвыривает на берег, песок забирается под рубашку, проходится по телу, как ворс железного ковра. А я отплевываюсь и откашливаюсь, с наслаждением глотаю воздух, пытаясь унять сердцебиение. Дышать. Дышать. Кажется, что невозможно надышаться и дико трясутся руки, я почти ничего не соображаю, перед глазами лишь темные точки.

— Птичка? — доносится хриплое сбоку, совсем рядом.

— Жива. Дай… пару… вдохов. — Единственное, что я могу вытолкнуть из себя, а еще нащупать руку Тивора и крепко сжать ее в своей.

Через несколько лучей я сумела все-таки повернуть голову сначала влево, конечно.

Спустя какое-то время у меня получилось сесть, оборотень поддержал под спину и тут же прижал к себе, а я не могла оторвать взгляда от того, что творилось в храме. Пираты тоже поднимались и тоже смотрели: кто-то стоял, кто-то также как и мы с оборотнем сидел, Тим лежал. А Ватэр продолжала уничтожать святилище: дорожки и колонн больше не было, от мраморного пола были отколоты огромные куски, оставался лишь пятачок, на котором стояла ведьма и ее статуя, но и он постепенно разрушался.

Голос богини стал еще выше, еще громче, взревели в ответ океанские глубины. Низкая и протяжная нота разрезала воздух, и тут же ладонь каменной девушки откололась, пошли трещины по телу и по рукам, добрались до шеи. Мне казалось, я слышу хруст камня.

Крак, крак, крак, крак.

Знакомая мелодия теперь изменилась, стала рваной, колющей, отрывистой, очень резкой и очень неприятной.

Крак, крак, крак, крак.

Трещины добрались до головы статуи.

Крак. Крак. Крак.

Голова упала в воду, и все тело осыпалось к ногам Ватэр. Она подняла и вторую руку над головой вместе с зажатым в ней артефактом, запела еще громче. И через четыре вдоха свет луны брызнул веером, ослепляя, заставляя зажмуриться и закрыть лицо руками.

А когда я открыла глаза, то ни храма, ни ведьмы в воде уже не было, лишь яростно жгло поясницу. Я задрала рубашку и выгнулась, разглядывая абсолютно чистую кожу: метка Ватэр исчезла. Не было больше ожога в виде звезды.

Значит, я больше не хранитель? Никто из нас?

— Помоги мне встать, — попросила волка шепотом. Сил почти не осталось, но надо было сделать еще кое-что.

— Калисто…

— Пожалуйста.

Оборотень посмотрел на меня долгим взглядом, но все же кивнул и помог подняться.

Ноги мерзко дрожали, глаза сами закрывались от усталости, и Тивору почти приходилось держать меня на весу. Я кое-как улыбнулась, вскинула левую руку вверх, привлекая внимание.

— Ну что, псы бездомные, бродяги морские? Свободны?! — хотелось прокричать, но я вместо этого лишь прокаркала.

— Да! — раздался такой же каркающий ответ. Я снова улыбнулась и… свалилась в обморок.

Очнулась уже на рассвете, как выяснилось позже, на рассвете третьего дня, очнулась и уставилась в потолок. Хотелось пить, все тело ныло, и кружилась голова, а события ночи Белой Луны безумным водоворотом проносились перед глазами. Хотелось кричать и топать ногами, но я лишь стиснула в руках простынь.

В домике никого не было, на столике рядом стоял завтрак, рядом с окном висела моя одежда, а легкий ветерок заставлял колыхаться прозрачные шторы. Я еще раз посмотрела на тарелки, и меня чуть не стошнило, пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить желудок. Я дотянулась до кружки с водой, жадно ее осушила и, пошатываясь, встала, добрела до окна. Там, за изумрудными деревьями, переливался бирюзовый, спокойный океан, там пели птицы и смеялись внизу маленькие тигрята, там… погиб Ник.

Чтоб ты подавилась ведьма… Я стукнула кулаком по каменному подоконнику, не отрывая взгляда от воды, и застонала от боли, которая, словно огромный спрут, сжимала сердце.

Она была такой же холодной и скользкой, такой же безжалостной и, наверное, Оказалось, это очень легко.

Я понимала, что это глупо, но я всего лишь оборотень, мне просто надо кого-то винить, кроме себя, иначе сойду с ума.

— Птичка, — голос Тивора, донесшийся от прохода, был до странного напряженным. Я не стала оборачиваться, только кивнула, продолжая разглядывать бирюзовую воду и закусывать губы. Просто не знала, что ему сказать, не хотела ничего ему говорить. Мне было плохо, мне было горько, мне хотелось забиться в самый дальний, самый темный угол и, не отрываясь, смотреть на воду. Она словно притягивала меня, будто в ней я могла увидеть ответы, будто мола утопить свое горе.

Ладони волка легли на плечи.