Капитан первого ранга

— Тишина на носу и на корме! Рад, что таких не нашлось. Среди нас все еще имеются нерадивые матросы — взгляните-ка на этот безобразно провисший слаблинь, — а кое-кто слишком много болтает, но я знаю, что у нас на борту нет трусов. Могут сказать, что «Поликрест» не очень быстро выполняет повороты оверштаг; могут сказать, что у нас не очень аккуратно убирают марсели, но если скажут, что мои ребята наложили, увидев врага, в штаны, — я больше не капитан. Когда мы дрались с «Беллоной», не нашлось ни одного матроса, который не выполнил бы свой долг, все сражались как львы. Как я уже сказал, мы ворвемся в Шолье и всыплем Бонапарту по первое число. Вот что нужно делать, чтобы закончить войну, — поступать именно так, а не слушать разносчиков камбузных новостей и разных умников. Чем раньше мы закончим войну, чем раньше вы разойдетесь по домам, тем больше я буду удовлетворен. Я знаю, работа эта — защищать страну, — не мед. А теперь я вот что вам скажу, зарубите на носу. В связи с этой историей никто не будет наказан, она даже не будет отмечена в шканечном журнале. Даю вам слово. Никакого расследования тоже не будет. Но нынче вечером каждый мужчина и каждый юноша должен будет выполнить свой долг, отнестись к своим обязанностям очень ответственно, потому что Шолье — крепкий орешек. Там много мелей, сложный водный режим, так что все мы должны дружно взяться за канат и тянуть его изо всех сил, поняли? Приказы ловить налету и выполнять единым духом. Сейчас я назову несколько человек, посажу их в баркас, а затем поставим все паруса — и вперед! — Капитан направился к тесной толпе матросов, слыша вокруг себя негромкое гуденье голосов, которое вскоре стихло. Улыбки; уверенные, озабоченные или ничего не выражающие лица. Иные глядели на него с опаской, а некоторые с откровенным страхом.

— Дэвис, — сказал капитан, — ступайте в баркас. — Глаза у матроса забегали, как у загнанного зверя. Он молча и затравленно озирался. — Ну ступайте же, слышали, что я сказал? — спокойно продолжал Джек Обри, и Дэвис как побитая собака поплелся на корму. Воцарилась всеобщая тишина, атмосфера изменилась. Но Джек не собирался оставлять этих людей вместе с остальными и знал почему. Он был чрезвычайно собран и нисколько не сомневался в правильности отбора матросов. — Уилкокс, в баркас. Андерсон. — Капитан углубился в толпу моряков. Оружия у него при себе не было. — Джонсон. Поживей. — Напряжение усиливалось, нужно было скорее заканчивать. — Бонден, в баркас, — произнес он, глядя поверх головы рулевого.

— Я, сэр? — с жалобным видом произнес тот.

— Давайте скорее, — отвечал Джек. — Банток, Лейки, Скрич.

В дальнем конце толпы снова послышались разговоры вполголоса. На баркас отправляли моряков, которые были под подозрением. Они шли на ют, спускались по кормовому трапу и садились в шлюпку, которая была на буксире. Это не было ни наказанием, ни угрозой наказания. Джек поправил, как полагается, оскорбляющий капитанское эстетическое чувство конец и вернулся на шканцы.

— А теперь, — сказал он, — поставим все паруса, чтобы рангоут затрещал! Поднять верхние и нижние лисели, брамсели и, черт меня побери, бом-брамсели, если мачты выдержат. Чем быстрее туда доберемся, тем скорее вернемся домой. Марсовые, топовые, вы готовы?

— Так точно, сэр, готовы, — грянул в ответ дружный хор голосов. Что в нем прозвучало? Облегчение, благодарность?

— Тогда, по команде наверх… Пошел!

«Поликрест» расцвел словно белая роза. Редко используемые лисели засверкали один за другим; взвились новенькие, с иголочки, бом-брамсели; до сих пор никем не виданные топсели заискрились на солнце. Рангоут застонал; а после того как были выбраны шкоты, застонал еще жалобнее. Корабль ушел носом в воду, а баркас, буксируемый за кормой, мчался, рассекая кильватерную струю, так что вода чуть ли не омывала планширь.

* * *

«Поликресту» помогало то, что ветер дул с направления три румба позади траверза. Целый день он почти не менялся, дуя от вест-норд-вест-тень-норд с умеренной силой, заставляя моряков наблюдать за целостью бомбрамселей и топселей. Корабль, скрипя каждой доской, мчался по Ла-Маншу к югу, принимая при этом столько воды, что мистер Грей, плотник, поднявшись из трюма, не выдержал и по всей форме доложил капитану, что его корабль скоро даст дуба. Действительно, ветром сорвало топсель, а от днища оторвало часть какой-то диковинной конструкции, на которые был так богат «Поликрест», однако миля за милей оставались за кормой, и Джек Обри, неотлучно находившийся на шканцах, был почти готов полюбить свой корабль.