Капитан Поль

— Да, да, — произнес он, и при этом слезы выступили у него на глазах. — Да, это точно та самая монета!.. И притом такое удивительное сходство! — Он протянул руки к Полю. — Милый мой! О да, ты его сын!.. Боже мой, Боже мой! Я дожил, благодарю тебя!

— Что с вами? — спросил Поль, поддерживая старика, который весь дрожал от избытка чувств.

— Сынок, разве ты не понимаешь, что ты живой портрет своего отца? А я любил его так, что отдал бы за него свою жизнь и всю кровь, до последней капли, и отдам теперь за тебя, если потребуешь!

— Спасибо тебе, мой старый друг, — ласково сказал Поль. — Можешь мне верить, цепь чувств не оборвалась между могилой отца и колыбелью сына. Кто бы ни был мой отец, если для того, чтобы походить на него, надо только иметь совесть без упрека, непоколебимое мужество, сердце, которое всегда помнит добро, — да, тогда я точно похож на моего отца, и душой еще больше, чем лицом!

— В нем все это было! — сказал старик, прижимая Поля к своей груди и со слезами глядя на него. — Да, у него были такая же гордость в голосе, такой же огонь в глазах, такое же благородство в сердце! Милый мой мальчик, почему же ты раньше не приходил? В жизни моей было столько мрачных часов, которые ты бы мог так скрасить?

— Почему? Потому что в этом письме сказано, чтобы я отыскал тебя, когда мне исполнится двадцать пять лет, а двадцать пять лет мне стукнуло недавно, с час тому назад.

Ашар печально опустил голову и некоторое время молчал, погрузившись в свои воспоминания.

— Двадцать пять лет, — прошептал он, — двадцать пять лет! Боже мой, а я еще все вижу: как ты родился здесь, как впервые открыл глаза вот в этой комнате. — И старик протянул руку к открытой двери.

Поль тоже задумался, потом огляделся вокруг.

— Здесь? Вот в этой комнате? — спросил он. — И я жил здесь до пяти лет, не правда ли?..

— Да! — вымолвил старик вполголоса, боясь помешать воспоминаниям.

Поль сидел, закрыв глаза руками, стараясь собрать воедино уплывавшие картины своего далекого детства.

— Постой, — глухо сказал он наконец, — я помню какую-то комнату, но мне все кажется, что я видел ее во сне. Если это та комната… Постой… Странно, как все оживает в памяти!

— Говори, сынок, говори! — попросил Ашар дрожащим голосом.

— Если это та комната, то направо от дверей… у стены… должна быть кровать… с зеленым покрывалом?

— Да.

— В головах висит распятие?

— Да. Напротив кровати шкаф, в котором были книги… между прочим, большая Библия с немецкими гравюрами?

— Вот она, — сказал старик, дотронувшись до лежащей на столе раскрытой книги.

— О, да, это она, точно она! — вскричал Поль, прижавшись к ней лицом.

— Какой прекрасный сын вырос у графа Морне! — проговорил старик. — Какое это счастье!

— Потом, — сказал Поль, приподнимаясь, — мне кажется, в этой комнате есть окно, откуда видно море и на нем три острова.

— Да, Груа, Гадик и Бель-Иль.

— О, это точно оно! — вскричал Поль, бросаясь в другую комнату, но увидев, что Ашар идет за ним, он жестом остановил его:

— Нет, нет, я один… позвольте мне одному войти туда, мне нужно хоть немного побыть одному.

Поль вошел в комнату, затворил за собой дверь и остановился на минуту, растревоженный глубокими чувствами, которые возникают порой у людей при виде предметов или вещей, напоминающих о далеком и счастливом детстве. Комната была точно такой же, какой Поль ее помнил. Чтя память своего господина и друга, старик Ашар ничего не изменил в ней.

Чей-нибудь взгляд, конечно, удержал бы чувства Поля, но, оставшись один, он весь отдался им. Сложив руки на груди, молодой человек медленно подошел к костяному распятию, опустился на колени, как делал некогда утром и вечером, и стал вспоминать одну из своих детских простодушных молитв. Сколько же всего произошло в его жизни за эти двадцать лет! Как далеко прихотливый ветер, надувший паруса его корабля, занес юношу от страстей частных в пучину страстей политических! Беспечный молодой человек воображал, что он забыл свое прошлое, а оказалось, что он все помнил. И вот жизнь моряка, вольная, как океан, убаюкивавший его, должна присоединиться к узам, дотоле безвестным, и они, может быть, привяжут его к тому или другому месту, как корабль, который стоит на якоре и призывает ветер, и ветер его призывает, но он в цепях, недавний раб, он горько вспоминает о былой свободе, и трудно переносить ему свою неволю.