Капитан Сорвиголова

Атака захлебнулась! Англичане отступали с поспешностью, которая больше походила на панику. Казалось бы, проще простого в эту минуту превратить их неудачу в полный разгром и захватить в плен до десяти тысяч обезумевших от страха солдат. Но для этого пришлось бы самим перейти в атаку, а буры ни за что не желали расстаться со своими укреплениями. Офицеры из числа иностранных добровольцев умоляли командовавшего корпусом буров Пита Кронье атаковать, но тот наотрез отказался.

– Да поймите же, – не выдержал один австрийский офицер, взбешенный таким нелепым упрямством, – если мы сейчас возьмем в плен корпус Метуэна, то войдем в Кимберли без единого выстрела!

Кронье, даже не потрудившись объяснить причину отказа, повернулся к офицерам-иностранцам спиной и обратился к окружавшим его бурам:

– Восславим Господа и возблагодарим за дарованную нам победу, – и первым затянул псалом.

– Ничего не поделаешь, – с горечью проговорил вполголоса полковник-француз Вилльбуа де Марей. – Он не знает даже азбуки современной войны. Не хочу оказаться пророком, но, похоже, благодаря своей дутой славе и слепой доверчивости буров Кронье станет злым гением для своей родины.

Увы, французский офицер-доброволец оказался прав – спустя всего два месяца его предсказание сбылось.

Глава 2

Буры, о которых до начала войны в Южной Африке Европа почти ничего не знала, оказались людьми рассудительными, благородными, мужественными и бескорыстными. Их отвага и патриотизм вызывали восхищение и заставляли даже врагов относиться к ним с уважением. Но было одно «но»: подозрительность буров и их вождей к чужакам. Поэтому добровольцы, прибывшие в бурские республики со всех концов света, несмотря на свой бесценный военный опыт, постоянно сталкивались с недоверием.

Среди этих людей было немало блестящих офицеров – французов, австрийцев, немцев, русских, чьи способности высоко ценились на их родине. Несмотря на это, иностранных волонтеров долго не допускали к серьезным делам и держали на самых незначительных постах. И до самого конца войны командование бурской армии так и не сумело по-настоящему использовать их способности и таланты.

К советам иностранцев редко прислушивались, и отношение к ним было пренебрежительным, а порой и унизительным. Вот почему рассказы добровольцев, вернувшихся из Трансвааля, нередко были полны горького разочарования.

Более того: буры использовали иностранцев в самых сложных и опасных операциях, сознательно жертвуя «чужаками», а случалось и так, что посылали на верную смерть – и только для того, чтобы сберечь жизни буров. Одним словом, добровольцы оказались в Трансваале на положении иностранного легиона, который при нужде бросают в самое пекло.

Впрочем, такое положение вещей было по душе многим волонтерам. Эти отчаянные парни наконец-то получили полную возможность драться, как одержимые, и совершать подвиги, превосходящие человеческие силы.

В ночь после кровавого поражения, нанесенного англичанам под Кимберли, утомленные до крайности буры крепко уснули в тех самых траншеях между холмами, которые они так храбро защищали. Часовые также дремали, и даже стрелки боевого охранения в своих вынесенных далеко вперед одиночных окопчиках полеживали, полузакрыв глаза и не выпуская из зубов неизменных трубок.

Внезапно яркие вспышки прорезали тьму на юге – это заговорили английские пушки. Взметнулись фонтаны разрывов, в воздухе завизжали разлетающиеся во все стороны осколки. В бурских траншеях началась бестолковая суета, послышались крики командиров, с трудом восстанавливавших боевой порядок. Наконец по всей линии обороны загремели в ответ артиллерийские батареи буров. Правда, их пушкам приходилось бить туда, где удавалось засечь вспышки, и шуму от этого было больше, чем толку. Англичане же, казалось, заранее установили прицелы, и снаряды их орудий ложились с поразительной точностью.

Очень скоро две пушки буров были выведены из строя, а затем крупнокалиберный снаряд изувечил «Длинного Тома» – лучшее орудие в армии буров, изготовленное во Франции на заводах Ле-Крезо. «Длинный Том» по калибру и дальнобойности превосходил все английские орудия, и это несчастье привело буров в отчаяние. Отовсюду послышались полные ужаса возгласы.

Неизвестно откуда выпущенный английский снаряд с дьявольской точностью ударил в дульный срез ствола «Длинного Тома», сплющив его, словно паровым молотом. Могучее орудие опрокинулось вместе с лафетом и, похоже, навсегда было выведено из строя. Буры столпились на артиллерийской позиции, словно вокруг смертельно раненного главнокомандующего. Артиллерист-француз Леон, словно врач, дюйм за дюймом обследовал повреждения орудия, а англичане тем временем продолжали посылать снаряд за снарядом с берега реки Моддер.

Командующий бурским корпусом в это время сидел в одиночестве в своей палатке, склонившись над картой. При свете свечи он изучал рельеф поля предстоящего боя, когда примчался запыхавшийся адъютант с вестью о несчастье с «Длинным Томом».