Капитан Старчак (Год жизни парашютиста-разведчика)

- "Париж", - прочитал фабричное клеймо Старчак и спросил: - Ты что, во Франции побывал?

- Да нет, - засмеялся Бедрин. - Там немецкий офицер побывал, а от него она ко мне по наследству перешла... Без завещания.

Еще один подарок. Его принес генерал, занимавшийся десантными операциями.

Откинув полу халата, он показал Старчаку пистолет.

- Узнаешь?

- Вроде мой. Можно взглянуть?

Генерал вытащил пистолет из кобуры, и сверкнула серебром пластинка, привинченная к рукоятке.

На пластинке выгравировано "От имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий награжден личным оружием - пистолетом..." Ну, раз пистолет есть, можно опять воевать, - сказал Старчак.

- Нет; брат, рано еще говорить об этом...

4

Однажды пришел дежурный врач и спросил Старчака: - Как вы себя чувствуете, Иван Георгиевич?

- Отлично.

- У вас всегда один ответ, - улыбнулся врач. - Ну, раз отлично - придется вам принять английскую делегацию.

Через несколько минут в палату вошли в сопровождении главного врача несколько английских офицеров в белых халатах, накинутых на плечи.

Старший из офицеров, пожилой, рыжеволосый, назвавшийся майором, членом военной миссии, сказал, что много слышал о подвигах Старчака и очень рад счастливой возможности побеседовать со столь отважным человеком.

- О русских парашютистах, - сказал майор, присаживаясь на стул рядом с койкой Старчака, - о русских парашютистах мы самого высокого мнения еще с тридцать шестого года. Некоторые наши военные обозреватели считают, что именно парашютисты, числом в две тысячи, спасли Москву в октябре прошлого года. Старчак улыбнулся.

- Хороша была бы Москва, если бы ее спасение или падение зависело от двух тысяч парашютистов!.. Нет, ваши обозреватели ошибаются. Столицу нашу спас весь наш народ.

- У нас это называется фанатизмом, - медленно подбирая слова на чужом для него языке, сказал майор. - Когда здравый смысл подсказывает, что сопротивление бесполезно, надо складывать оружие. Логика войны должна торжествовать, как и всякая другая логика...

- К чему вы это говорите? - спросил Старчак.

- А вот к чему. На протяжении этой войны ваши солдаты не сдавались там, где логика, здравый смысл, благоразумие - все говорило, что сопротивление бесполезно... Что это, как не фанатизм, слепая вера?

- Извините, нам такая логика не подходит, - ответил Старчак.

Майор грузно сидел на белом больничном стуле, далеко выставив свои ноги в щегольских, не форменных ботинках. Брюки цвета хаки были тщательно отутюжены, и складка четко отграничивала на них свет и тень.

Старчак внимательно посмотрел на майора и сказал:

- По-вашему - фанатизм, по-нашему - любовь к земле, на которой вырос и которую возвеличил трудом. Любовь к стране, где ты - полный хозяин и ответчик. Вам, господин майор, этого не понять, хотя и вы по-своему любите родину...

Майор пожал плечами:

- Собственно говоря, мы здесь не для того, чтобы обсуждать причины поражения немцев под Москвой, предоставим это будущим писателям.

- Если мы не объясним эти причины, историкам будет нелегко, - возразил Старчак. - Ну, да ладно... Что вас интересует?

- Меня интересует - у вас, кажется, это называется обмениваться опытом, меня интересует, как вы использовали трофейное оружие. Как обучали личный состав, как планировали обеспечение боеприпасами?..

- Мне кажется, - сказал Старчак, - что этот вопрос не совсем ко времени, и поэтому я не смогу ответить.

- Почему? Союзная армия хочет знать, каким образом действуют ее друзья.

- Прежде чем говорить об использовании трофейного оружия, надо попытаться захватить его, а союзная армия ждет, когда будет пришита последняя пуговица к парадным брюкам последнего барабанщика.

- Зачем так резко? Мы пришли как друзья. У нас общие идеалы...

- Идеалы!.. А сквозь снега наша армия идет в одиночку. Идеалы...

Врач, видя, что Старчак с трудом сдерживается, вежливо напомнил посетителям.

- Больной устал.

Майор поднялся со стула и стал для чего-то застегивать пуговицы белого халата:

- Верю в ваше скорое выздоровление. Надеюсь еще услышать про смелого командира русских парашютистов. Честь имею, господин майор!

Когда гости ушли, врач сказал Старчаку;

- Нельзя так. Надо как-то деликатней, дипломатичней, что ли. Неприятностей не оберешься. Все же союзники...

- Не бойтесь, милый доктор, никогда ничего не бойтесь!..

- Они подарки вам принесли- шоколад, шпроты, вино, - вспомнил врач. - Я сейчас пришлю с санитаркой.

. - У меня все есть - вон сколько понатащили. Отдайте-ка английские дары другим раненым. По своему усмотрению.

Когда врач вышел, Старчак - впервые за все эти дни - поднес ко рту гармонику, подарок Ивана Бедрина, и стал наигрывать какую-то мелодию, в которой переплетались грусть и надежда...

Койка стояла у самого окна, и Старчак видел черные ветви, уже стряхнувшие с себя снег, видел серые сникшие сугробы. И ему вспоминались белые декабрьские и январские снега там, в тылу...

Пятого марта Старчака навестил Андрей Кабачевский. После зимних рейдов он стал капитаном.

- Ну, Иван Георгиевич, есть для тебя подарочек.

Старчак усмхнулся.

- Девать их уже некуда.

- Как знаешь...