Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес]

Итак, я решил умереть, как один из персонажей одного из великих романистов моей планеты (я имею в виду не Ассарт). С той лишь разницей, что там умер один, а ожил другой, я же намеревался объединить обе эти функции в собственном лице.

Для того чтобы умереть по-настоящему, мне требовалось время. Подсчитав, я пришел к выводу, что лучшее время для смерти – примерно минут за сорок до обеда. Когда страж притащит свою палитру с закусками и прочим, я уже буду приятно прохладным на ощупь, да и все прочее будет именно таким, каким полагается.

Такое решение оставляло мне еще целый час на подготовку. Это только тем, кто не пробовал, кажется, что взять и помереть – так просто. Ничего подобного; во всяком случае, когда вы делаете это по собственной инициативе и с точным расчетом. Прежде всего, я выбрал место. Самым удобным казалась койка (я понимал, что некоторое время мне придется пролежать на одном и том же месте; на койке будет по крайней мере мягко), но, поразмыслив, я пришел к выводу, что это будет выглядеть слишком уж благополучно, а такое впечатление было мне ни к чему: я ничем не болел, не жаловался, так что умирать мне было вроде бы не с чего – однако для полного правдоподобия должна была существовать ясная и очевидная причина. Так что койку пришлось, хотя и не без сожаления, отвергнуть. Я решил, что умру на полу, возле стола. Я чуть было не сказал «на голом полу» – однако это было бы отступлением от истины, поскольку пол в моей камере был затянут ковром, хотя и не бог весть каким. Так что умереть мне предстояло около стола, лежа навзничь на коврике.

Именно около стола: он-то и должен был послужить орудием моего убийства – или, может быть, в данном случае уместнее сказать «самоубийства»? Человек падает; предположим, он пытался проделать какое-то гимнастическое упражнение, скажем сделать сальто, и ему не повезло: он ударился виском об угол стола – и дело с концом. Несчастный случай. Я знал, что происшествие никого особенно не удивит: наверное, не было такого охранника, который не видел бы, как я разминался в камере несколько раз в день – просто так, от скуки и для поддержания тонуса. Так что – все ясно, все очень печально…

Найдя нужное место, я еще подумал относительно своей позы, в которой меня должны найти. Навзничь – да, красиво, но насколько убедительно? Поразмыслив, я решил, что изобретать здесь нечего: я просто сделаю сальто, не доведу его до конца и как упаду – так уж и останусь лежать. Все должно быть естественным, даже смерть. Конечно, стукаться виском об стол я не собирался, это было совершенно не нужно.

Что же – можно и приступать. Я снял с себя все лишнее и остался в таком виде, в каком обычно проделывал свои упражнения. Сейчас главным было – чтобы никому не вздумалось нанести мне внеочередной визит; но я был уверен, что ничего подобного не случится. Тогда я уселся неподвижно и сосредоточился, создавая выразительный синяк, подкожную гематому в области левого виска, с небольшой, но достаточно заметной ссадиной в центре. Это довольно простое дело – для тех, кто обучен, все зависит от того, насколько вы владеете своим организмом – или просто состоите при нем. Я почти всю жизнь состоял при своем капризном организме – пока Мастер не заставил меня взять свое тело в свои руки.

Через несколько минут синяк уже красовался на выбранном для него месте. Он был не то что совсем как настоящий – он и был настоящим, и любой врач не сказал бы ничего иного. Потом я разыграл все как по нотам: размялся, сделал хорошее сальто, а второе неудачное и упал, как мне и полагалось. Теперь оставалось главное: умереть.

Для этого прежде всего нужно было отвлечься от всего, что не имело прямого отношения к делу, и сосредоточиться. Умереть – хотя бы временно – дело серьезное. Не меняя позы, я закрыл глаза, приводя себя в нужное состояние. Когда почувствовал, что оно достигнуто, начал запасаться воздухом. Это вовсе не значит – раздуть легкие до предела: там его все равно хватит не более чем на несколько минут, а мне нужно было набрать воздуха на два часа – предел моих возможностей. Для этого нужно растворить как можно больше воздуха в крови, а также зарядить им многие составные части организма – те, какие обычно в этом процессе не участвуют не потому, что не могут, а по той причине, что никто от них этого не требует. Делать это нужно с большой осторожностью, чтобы не нанести большего вреда, чем получить пользы. Я действовал тем осторожнее потому, что практика моя была ничтожной: на Ферме я умирал всего два раза – там решили, что с меня хватит, они, вернее всего, полагали, что на практике это умение вряд ли мне пригодится. Но вот – понадобилось…