Капитанские повести

Михаил Иванович узнавал здесь каждый островок, каждый мысок, каждый заливчик, каждую губу. Он не брался ни разу подсчитывать, сколько же он проходил этим заливом, но и то, если взять хотя бы пять рейсов в год, туда и обратно — десять раз, итого все равно с двадцать седьмого года набиралось раз около четырехсот, а на самом деле было и того больше.

Михаил Иванович помнил залив еще таким, когда огней на нем было — раз, два и обчелся и не было в помине всех нынешних поселков, городков и городов, причалов, заводов, доков — всего того, что превращает скалистую холодную землю в обжитые берега большого морского порта.

Михаил Иванович не ломал над этим голову, он только иногда удивлялся, как же неправдоподобно быстро здесь все изменилось и при этом еще того быстрее прошла его собственная жизнь, словно вчера он шел от осклизлого деревянного причала на осклизлой деревянной шняке по треску, а сегодня возвращается в порт на могучем дизель-электроходе и у бетонных южных причалов ждут его беленькие рефрижераторные вагоны…

Он посмотрел на светящийся циферблат часов и понял, что с таким ходом они ко времени должны успеть, если даже учесть волокиту с прибытием буксиров в лоцмана, швартовку и оформление документов.

— На Тювагубский створ скоро ложиться, Брандвахту проходим, — доложил вахтенный штурман.

— Чую, голуба. Вызови-ка на мостик Митрохина, пусть на руле постоит, тесно скоро будет, а времени нам терять никак нельзя. Уж ты не обижайся, — добавил он, обратившись к рулевому, — пошли-ка вправо потихоньку.

Привели в корму белые огни Тювагубского створа, и Михаил Иванович на миг призадумался, споткнулся во времени. По правилам порта… пора было бы уменьшить ход, и Михаил Иванович так бы и сделал в другое время, но тут впереди брезжил простой вагонов, потому что при опоздании подойти к причалу можно будет только на следующей полной воде, через двенадцать часов, на подходе там такие наносы песка из Туломы, что на малой воде не подойти никак.

Михаил Иванович закряхтел: уж очень ему стало неуютно. Приходится бежать по заливу с этакой скоростью в нарушение всех правил, а иначе с начальством объясняться придется: что же ты, скажут, старый, не справляешься? Может, конечно, и не скажут, но про себя подумают. А если даже и не подумают, то все равно нехорошо: вернулся с пенсии, первый рейс, а тут сразу — простой вагонов, и по чьей, спрашивается, вине?..

Правда, встречных судов нет, вообще сейчас по заливу движение небольшое… К тому же заступил на руль Митрохин, а лучше его рулевого не придумаешь.

Михаил Иванович успокоился.

— Ну что, Митрохин, уже ботинки почистил?

— А как же, Михаил Иваныч, в первых рядах рвануть хочу. Вот Соня обрадуется…

— Ты, сынок, пока на руле повнимательней будь, до Сони еще добраться надо.

— Не беспокойтесь, Михаил Иваныч, как по ниточке проведу. Скорость хорошая, только кустики мелькают. Рулем шевелить не нужно. Ну замолк я…

Митрохин и на самом деле замолк, сосредоточился на руле, и Михаилу Ивановичу стало свободнее под сердцем. Но, когда проходили Североморский плёс с россыпью девиационных знаков, Михаил Иванович услышал в трансляции разговор, болтовню, перемежаемую смешками. Впередсмотрящий забавляется, что ли?

— Эй, на баке, на связь! Это ты там, голуба, языком треплешь? Кто там еще?

— Я… Доктору отвечал, с «Двины». Он думал, что мы уже к Мурманску подходим, а это ведь Североморск.

— Ты вот что: доктор, если ему нравится, пусть на города глазеет, а ты от дела не отвлекайся!

— Есть.

За бортом стало светло, как на вечерней улице. Слева перемещался Североморск, впереди, справа, где двигалось несколько бледных огоньков, за черной грядой сопок висело обширное зарево мурманских огней.

— Поворачивать надо, приближаемся к Великому, — снова доложил пунктуальный штурман.

Михаил Иванович покосился на него, но сказал:

— Право помалу, Митрохин, здорово не спеши, иначе пароход набок завалишь… Сынок, дай-ка бинокль… Что это за огни у Чалм-Пушки? Ага. Один другого обгоняет. На выход идут. Так, Митрохин, так, пусть и катится…

— Впереди нас суда, — доложил впередсмотрящий.

— Ну и доклад, — чертыхнулся Михаил Иванович. — Как там створ, посмотри, голуба. Добавь еще вправо, Митрохин, как бы створ не проскочить…

— Встречное судно поворачивает!

— Мы на створе!

Оба этих доклада ошеломили Михаила Ивановича.

— Он что, с ума сошел, что ему на нашей стороне делать? Дай ему одни гудочек! Еще вправо, Митрохин! Ай, поросенок, он ведь еще лево берет! Лево на борт! Митрохин! Малый ход! Поживее! Как же так? Полный, полный назад! Судно вправо не пускай, Митрохин!

— Судно прибли… — фальцетом закричал с бака впередсмотрящий, и потом стало видно, как метнулись на баке в стороны две фигуры…