Капица. Воспоминания и письма

Когда поеду в Лондон, то, конечно, больше всего буду сидеть в Британском музее, два отдела меня больше всего интересуют – восточный и греческой керамики.

Я очень жалею, что не могу поехать сейчас, но это никак нельзя переменить, хоть и хочется очень. Я Вам пересылаю письмо Семеновых, я нашла, что оно к Вам больше, чем ко мне относится, только я жалею, что Наташа его переписала, «муки творчества» пропали. Они остались в Берлине дольше, чем думали. Думаю, что сейчас они или едут или уже в России. А меня тут еще археолог русский уговаривает ехать в Россию – копать.

Бедная птица померла, очень грустно, что не летает никто по комнате.

Когда будете в Париже – заходите.

Всего хорошего. Жму руку.

А. Крылова»

В письмо Анны Алексеевны было вложено «послание» Семеновых:

«[Без даты], Берлин

Если хочешь, пошли это П. Л.

Это послание написано моим супругом и повелителем в вагоне, написано ужасно, с зачеркиванием (муки творчества!!!), страницы идут в обратном порядке, а на нижней стороне – удостоверение, данное от отеля. Я предприняла кропотливый труд – переписать набело это дивное литературное произведение, дабы оно не пропало для потомства, а еще долгие века могло служить ему в назидание. Переписано буквально, если что не нравится – пеняйте на мужа…

Едем и скучаем без наших двух друзей. Перед нами четыре Рудольфа, из них 2 славных и молодых, но они не вцепляются друг другу в волосы, не ломают трубок, не целуют и обнимают Наташу. Нам очень грустно без круглоглазой и круглощекой морды, очень симпатичной, когда она улыбается, и менее симпатичной, когда читает проповеди, как следует жить и поступать. Также и без второй морды с папуасскими волосами и черными угольками вместо глаз, которая силится показать, что она видела все виды и что ее ничем не проймешь, не разыграешь, а потом вдруг, сверкнув угольками, устремляется совсем искренне в бой. Мы сейчас только и думаем о будущем лете, когда мы твердо надеемся увидеть обе наши морды. Мне (Н. Семенов) очень хотелось бы, чтобы обе морды были в России в одно время, признаюсь, уже потому, что тогда прощай Петькина шевелюра, а значит, ему крыть будет нечем.

Петьке: не забудь привезти в Россию чемодан трубок.

Н. Семенов

(с подлинным верно)»

На рождественские каникулы Петр Леонидович приехал во Францию. Он и раньше часто ездил отдыхать в Париж, но теперь его особенно туда тянуло. Они проводили с Анной Алексеевной много времени вместе.

«31 декабря 1926 г., Париж

Милый Петр Леонидович, с удовольствием увижу Вас. И в театр соберусь. Я свободна все вечера, кроме сегодняшнего (31 декабря). Выбирайте сами, какой удобнее.

Всего хорошего.

А. Крылова»

Из писем А. Крыловой – Н. Семеновой:

«17 января 1927 г., Париж

…Около десяти дней гостил в Париже Петр Леонидович. Мы с ним хорошо время проводили, ходили вместе в театр. Он решил меня образовать, я ведь никогда здесь в театр не хожу. Были в музеях, обедали вместе, вас вспоминали очень много и за здоровье ваше все время пили и жалели, что вас нет. Драться нельзя было: свидетелей нет, а без них нельзя. Правда, сражались словесно, издевались всячески друг над другом, а расстались друзьями после всех битв. Правда, больше говорили о вещах серьезных. Однажды до поздней ночи в ресторане засиделись, вернулись домой только в три часа. Зовет в Англию, говорит, опекать меня там будет. Что ж, я не прочь. Он вас хорошо опекал. Я довольна, что вы мне его завещали. Глаза круглые, рот на сторону, трубка торчит все время. Славный малый. Мне положительно с ним легко быть и очень свободно. Когда поеду в Лондон, еще не знаю. Хотела в марте, да жаль занятия прерывать…»

«21 января 1927 г., Париж

…Я уже писала о Петре Леонидовиче. Что еще сообщить о нем? Однажды мы долго сидели и разговаривали, и я заметила, что у него иногда глаза его круглые становятся очень печальными и смотрят куда-то вбок.

Мы, кажется, пришли с ним к одному выводу, что надо быть веселыми и больше ничего. Людям приятнее видеть веселую и довольную физиономию. Раз это от меня зависит, то я и веселюсь. Зачем попусту грусть и тоску на других нагонять, когда лучше иметь вид веселый и довольный. И так довольно людей, которые этого не понимают. Так что и у него, и у меня были «морды» очень веселые. Редко смотрели вбок. Зачем? От всего можно отучиться, и никогда не надо тоску и грусть другим показывать…»

Пишет Анна Алексеевна и в Кембридж, вспоминает проведенное вместе время и рассказывает о сложностях с получением английской визы.

«14 января 1927 г., Париж

Милый Петр Леонидович, конечно, будет гораздо лучше, если я Вашего археолога увижу в Париже. Я не люблю писать писем, предпочитаю разговаривать. Постараюсь начистить сапоги, как можно лучше, будут блестеть так, что издали видно будет.