Капитуляция

И снова вслед за словами Эвелин повисло ошеломленное молчание. Джулианна вскочила, сверкая глазами:

— Ты ошибаешься.

Эвелин печально покачала головой:

— Хотелось бы мне ошибаться, но я хорошо помню, что слышала.

— Не могу поверить, что ты считаешь его французским шпионом! — вскричала Джулианна.

Теперь и Эвелин наконец-то поднялась с места. Неужели она только что испортила отношения с новой подругой и любезно приютившей её хозяйкой дома?

— Никто не может жалеть об этом больше, чем я! — вырвалось у Эвелин. — Но я помню, что слышала. Джек продает эту страну нашим врагам! Я умоляла его опровергнуть это. И он действительно всё отрицал, но так вяло и неубедительно, что выводы напрашивались сами собой!

— Нет, он не французский шпион. Он никогда не сделал бы ничего подобного. — Глаза Джулианны полыхали огнем, но её лицо оставалось бледным. — Ты не знаешь Джека так, как я. Он может казаться французским шпионом, но это — лишь внешняя сторона дела! Не могу поверить: ты утверждаешь, что так сильно его любишь, но совершенно ему не веришь!

Эвелин обхватила себя руками за плечи. А разве сам Джек не просил её верить ему?

— Молюсь, чтобы ты была права.

— Я права, — стояла на своем Джулианна. — Мой брат — патриот. И в один прекрасный день ты поймешь это.

Она подошла к дверям и открыла их, потом обернулась, нашла колокольчик и позвонила.

— Ты, должно быть, устала, — закончила разговор Джулианна. — Жерар проводит тебя в твою комнату.

«Еще одна ночь, ещё один трактир, ещё одна тайная встреча», — мрачно подумал Джек, остановившись на пороге темной, битком набитой посетителями общей комнаты. Шел дождь, и Джек смахнул капли со своих широких плеч, пристально рассматривая толпу сквозь дым и полумрак.

Он не заметил никого необычного — только фермеры и торговцы, занятые поглощением рома и эля, курением табака и игрой в карты. Отовсюду доносились громкие, пронзительные голоса.

Поднявшись из-за столика в темном углу комнаты, ему помахал Лукас. Джек кивнул и стал пробираться мимо сидевших за столиками людей, теперь уже стряхивая капли дождя с влажных волос.

Лукас по-прежнему стоял, необычайно элегантный и совершенно неуместный здесь в темно-коричневом бархатном сюртуке и белой кружевной рубашке. Уорлок сидел, и, поскольку этот угол комнаты не освещался расположенным в центре камином, а свечи на столике не горели, одетого во всё черное руководителя шпионской сети едва ли можно было различить.

Лукас приветственно похлопал Джека по плечу.

— Опаздываешь, — бросил старший брат, и в его взгляде мелькнул вопрос.

Джек вздрогнул — его раны ещё не зажили.

— Британский фрегат только что вышел из Дувра. Мне пришлось затаиться, пока он не прошел.

— Ты ранен?

«Лукас никогда ничего не упустит из вида», — мелькнуло в голове Джека. Он распахнул ворот рубашки и опустил его, продемонстрировав брату бинты, которые по-прежнему стягивали его тело. Без этой фиксирующей повязки ребра болели ещё больше. Потом Джек уселся за столик спиной к толпе. Обычно Джек не выбирал места так безрассудно, но сейчас он знал, что может положиться на куратора шпионской сети и своего брата, — уж они-то не проглядят британских солдат и французских шпионов. Тем более что так Джека не смогли бы узнать окружающие.

Наконец, ощущая некоторую напряженность, повисшую в атмосфере, он встретился глазами с мрачным, обжигающим взглядом Уорлока.

— Что случилось? — почти небрежно, будто вскользь, спросил глава шпионской группы.

— Получил предостережение от Леклера, — улыбнулся Джек так, словно ничего серьезного не произошло. Потом пожал плечами. — Мне приказано позаботиться о том, чтобы моя преданность не подвергалась сомнению.

Лицо Лукаса напряглось, он налил Джеку бокал красного вина и спросил:

— А твоя преданность действительно подвергается сомнению?

Джек посмотрел на Уорлока:

— По какой-то непонятной причине они вдруг стали в чём-то меня подозревать.

Джек не собирался вовлекать в эту историю Эвелин больше, чем уже успел втянуть. Уорлоку совершенно незачем было знать, что Эвелин стала его любовницей, что британцы разыскивали его в её доме.

Но Уорлок мог потребовать объяснений, и Джек кое-что придумал.

Почти целая неделя прошла с тех пор, как он в последний раз видел Эвелин — и сказал ей, что им не стоит поддерживать какое-либо общение. Сейчас она наверняка уже в доме у Джулианны. А там Эвелин была в полной безопасности от последствий военных игр, в которые он её втянул.

Сердце Джека заныло, стоило ему подумать об Эвелин. Джек сомневался, что когда-либо сможет забыть те мгновения, когда они занимались любовью в последний раз, — точно так же, как и глаза Эвелин, выражение её лица, когда он сказал, что это было прощанием. Джек презирал себя за то, что так опрометчиво направил её прямиком по пути опасности. Он поверить не мог, что оказался столь эгоистичным. Но, с другой стороны, Джек не питал к Эвелин нежных чувств в момент их первой встречи, ведь вожделение — не романтическая привязанность.

Темные глаза Уорлока напряженно следили за ним.