Капитуляция

Слезы внезапно наполнили глаза Эвелин, и всё вокруг расплылось. Леклер был жив — и это её радовало. Но, если она правильно поняла, Джек предавал свою страну. О боже! Она наверняка ошиблась. Этого просто не могло быть.

Эвелин обхватила себя руками, наблюдая, как Джек разворачивает шлюпку к ожидающему кораблю и подталкивает её вперед. Леклер стал грести. Джек повернулся и зашагал к Эвелин через волны. Конечно, сейчас он улыбнется, конечно, он обнимет её, скажет ей, что любит, и объяснит, что же такое она услышала несколько минут назад.

Он выбрался из воды на берег. Лицо Джека окаменело и посуровело, и Эвелин в страхе закрыла глаза.

— И сколько же ты успела подслушать?

Ее глаза распахнулись.

— Слишком много для любовного свидания.

Его лицо превратилось в непроницаемую маску, в серых глазах появился странный огонь.

— Я не забыл прошлую ночь, Эвелин. Ты пытаешься отвлечь меня от главной темы?

Она покачала головой, почувствовав, как слеза пробежала по щеке.

— Я проснулась такой счастливой…

Джек раздраженно тряхнул головой.

— Ну да, понимаю, ты была счастлива, и не пытайся заговаривать мне зубы! Ты долго стояла там, подслушивая нас?

Эвелин смотрела на него сквозь слезы.

— Почему вы обсуждали графа д’Эрвийи? Почему говорили о шуанах? И кто такой Кадудаль? — тяжело дыша, выпалила она.

Джек разразился длинной непечатной тирадой.

— Как Леклеру удалось избежать гильотины? Всех членов его семьи казнили! - вскричала Эвелин.

— Что ты имеешь в виду? — яростно взревел он.

Эвелин сжалась от страха. Уж она-то понимала, как Леклер избежал казни!

— Он республиканец, не так ли? Он отказался от своих друзей, своей семьи, присягнул на верность новому отечеству… Он не первый, кто так поступил! — Эвелин уже рыдала. Она не встречалась с сыновьями Леклера, но знала его прелестную жену. Эвелин не могла четко вспомнить красивую белокурую виконтессу, но сейчас, когда несчастная была мертва, какое это имело значение?

— Тебе не стоило спускаться к этому берегу, — заорал Джек. — Нужно было уйти, как только ты увидела Леклера!

— Мы ведь занимались любовью прошлой ночью! Неужели ты — шпион?

Как же это могло произойти? Как? Она сжала кулаки.

Глаза Джека сверкали гневом. Помолчав, он веско изрек:

— Мы занимались не любовью, Эвелин.

Она отвесила ему тяжелую пощечину.

— Ты — французский шпион!

Он отпрянул, будто отшатнувшись от её удара. На щеке проступил красный след.

— Советую тебе забыть всё, что ты видела и слышала сегодня. Пойдем к дому. И я отвезу тебя в Розелинд. — Джек гневно махнул рукой в сторону скалистой тропы.

Но Эвелин заартачилась, не желая двигаться с места.

— О! Ты даже не отрицаешь мои обвинения! Зато отрицаешь, что мы занимались любовью!

Она что, готова была снова разрыдаться? Ну конечно, слезы вот-вот собирались хлынуть из глаз — острый нож пронзил ей сердце, и всадил этот нож Джек!

— Я же говорил, — тихо произнес он, старательно сдерживая ярость, — что разобью тебе сердце. Я только представить себе не мог, что это произойдет уже на следующее утро!

Ей захотелось снова ударить его.

— Как ты можешь предавать свою страну? Мою страну?

Он метнул в неё суровый взгляд.

— Но ты ведь уже всё знаешь, Эвелин. У меня нет совести. Я — проходимец и торгаш. Пойдем-ка. — Он схватил её за локоть и почти выволок на дорогу.

Эвелин вырвала руку. Не хотелось в это верить, но Эвелин не ослышалась. Джек Грейстоун был проклятым французским шпионом.

— Черт бы тебя побрал!

Его глаза округлились, и Эвелин показалось, что он вздрогнул.

— Сильно сказано. Ну а теперь пойдем.

Эвелин бросилась вперед мимо Грейстоуна, он направился следом.

Ей почти нечего было собирать.

В слезах Эвелин свернула белье, которое носила накануне, и сунула его в саквояж. Следом убрала вчерашние чулки, за ними последовало темно-серое платье. Она уже успела упаковать ночную рубашку и халат, с трудом удержавшись от желания сжечь оба этих одеяния.

Джек оказался французским шпионом. Поначалу Эвелин лишь тревожилась, что её догадки могли соответствовать действительности, но теперь ей словно плеснули в лицо холодной водой. Нет, скорее это напоминало пороховой заряд, взорвавшийся в её сердце.

Она влюбилась. Этим утром она проснулась вне себя от радости. Она верила, каждой частичкой своей души верила, что Джек — замечательный человек, герой. Он был умен, честолюбив, силен. Решителен и отважен. Он был контрабандистом, но такой образ жизни казался органичным для человека вроде него. А ещё он спас её жизнь и жизнь её дочери четыре года назад во Франции. Несомненно, он был героем, человеком, которым Эвелин могла восхищаться, на которого она могла положиться.

Но она ошиблась, не так ли? Её представление о Джеке оказалось мыльным пузырем, и этот пузырь теперь лопнул. Джек помогал её врагам, врагам Анри и врагам Эме. Он не был замечательным человеком — он был предателем.