Капкан

Я протискиваюсь между внутренней и внешней стеной, не желая беспокоить ее на этот раз. В конце концов, мне нравится следить за Ремеди, и мне хочется продолжать это делать.

Как эксперту в своей области, моя работа дает мне доступ к домам по всему Ки-Уэсту, и я хорошо узнал ее за последние несколько месяцев. Я знаю жасминовый аромат ее волос, который остается на ее комковатой подушке. Я вдыхал сладкий и резкий мускусный запах ее грязных трусиков. Я точно знаю, какие грязные видео она смотрит снова и снова. Я знаю, что ее полное имя Ремеди Элиза Бассет и то, что она личный ассистент богачей. Я даже знаю, что она использует пароль Bones1934 (англ. Кость) практически для всего.

Раздается звонок в дверь, и я застываю на месте. Здесь никогда раньше не было гостей. Охваченный любопытством, я снова прислоняюсь к отверстию.

Раздаётся громкий стук. Вероятно, прячет зажимы.

Потом она распыляет аэрозоль по комнате и на мгновение она замирает перед щелью. Как только она уходит, я прижимаюсь носом к отверстию, используя этот единственный момент одиночества, чтобы вдохнуть её запах.

Тошнотворно спелый запах синтетически, подслащенного, фруктового пунша. Это, черт возьми, лучше запаха штукатурки, гниющих деревьев и спермы.

Перед щелью проходит ещё одно тело. Бледные, мягкие руки, ремешок от чего-то — вероятно от сумочки — свисает с ее плеча. Она здесь не живет, иначе не стала бы брать с собой сумочку.

Это хорошо, я предпочитаю, чтобы мое маленькое лекарство была одна.

— Тебе следовало попросить меня заехать за тобой. — говорит Ремеди.

Слова приглушены стеной, но я всё равно слышу ее грубый голосе. Я не могу дождаться, чтобы услышу этот хриплый голос, когда она позовет меня по имени.

— Ты из тех, кто умеет говорить. — ее подруга смеется, голос писклявый, как у маленького щенка.

— Я посещала занятия по самообороне, а ты — нет. На свободе разгуливает серийный убийца.

Я сдерживаю смешок.

Как будто удар в пах или перцовый баллончик остановят серийного убийцу.

— Питер проводил меня. — говорит подруга.

Ремеди усмехается себе под нос и даже сквозь стену я слышу презрение в ее голосе. Кем бы ни был этот Питер, она явно не доверяет ему так, как ее подруга.

— Итак, ты наконец-то добилась перевода? — спрашивает Ремеди, меняя тему.

— Начиная с понедельника, в доме одной пожилой леди на Дюваль.

— И ты рассказала LPA¹ о том, что сделал Уинстон?

Ее подруга колеблется. И если я знаю свое маленькое лекарство, то чем дольше тянутся секунды, тем раздражительнее она становится. Ей нравится постукивать пальцами по бокам, чтобы держать себя в руках.

Напрягая пальцы, я повторяю ее движения за стеной. Я крупный мужчина, втиснутый в тесное пространство, как будто огромный матрас запихнули в кузов гольф-кара. Я не могу устроиться поудобнее, и вдобавок здесь чертовски жарко, но оно того стоит.

Повторяя за ней эти движения, я пытаюсь проникнуть в ее голову.

Это грусть? Возможно. Беспокойство? Гнев? Почему она держит все это внутри себя? Чтобы не произошло, это не имеет отношения к Ремеди. Это проблема ее подруги.

— Я просто хочу, чтобы это поскорее закончилось. — отвечает подруга.

Слабый вздох срывается с губ Ремеди. Замок на двери ее спальни щелкает, а жалюзи на окнах сначала поднимаются, а затем опускаются, словно она проверяет, заперты ли окна.

Это нервная привычка часто проявляется, даже когда она одна, чтобы точно знать, кто может войти, а кто выйти.

— Он ударил тебя наотмашь. — говорит Ремеди, и в ее хриплом голосе слышится гнев. — Дал тебе пощечину. Отшлепал тебя по заднице, как будто ты ребенок.

Она стонет, и я представляю, как она вскидывает руки вверх, но через эту щель, я вижу только пустое место рядом с ее столом. Они должно быть, сидят на кровати.

— Кто-то должен что-то сделать.

— Но это не обязательно должна быть я, — говорит её подруга. — Или ты.

Между ними возникает небольшая пауза. Я переношу свой вес, наклоняясь в сторону кровати, но теперь все, что я вижу, это стена.

— Я не позволю этому повториться. — говорит Ремеди с предупреждением в голосе.

— Дело не в твоем…

Телефон вибрирует, дребезжа о твердую поверхность. Они обе ищут его, но раздаётся звонок, и Ремеди отвечает на него.

— Это Ремеди Бассет. — говорит она.

Ее ноги легко постукивают по твердому полу, когда она расхаживает по комнате. Перед щелью проходит её обнаженное плечо. На ней лишь кружевной лифчик.

Я провожу пальцами по внутренней штукатурке стены, будто чувствую ее гладкую кожу, и представляю, как поглаживаю замысловатую, черную, кружевную татуировку, расползающуюся по ее упругому животу.

Она разворачивается, идя в другую сторону, и я втягиваю воздух.

— Вы имеете в виду мистера Уинстона из поместья Уинстонов, верно? — спрашивает Ремеди звонящего.

Она шепчет что-то своей подруге, затем откашливается.

— Безусловно. Я буду готова. Спасибо вам. — причитает она.

Как только телефон отключается, подруга спрашивает её.

— Какого черта, Ремеди? Это чушь собачья.

— Это работа. — говорит Ремеди будничным тоном. — С тех пор как Джонсоны уехали, я осталась без работы. Ты же знаешь, как это тяжело в межсезонье.