Капкан

В дверцах шкафа щель, но я ничего не вижу. Все, что я могу делать, это слушать.

Женское хихиканье. Неуверенные шаги. Влажные губы, слюнявящие друг друга.

— Позволь мне сделать это. — говорит он. — Тебе всегда это нравилось раньше.

— Сколько раз я должна повторять тебе, Броуди? Не сегодня. — ворчит она, затем кровать скрипит под весом ее тела. — Но если ты будешь вести себя хорошо, я могу дать тебе поиметь меня там завтра.

Его брюки расстегиваются, затем падают на землю. Проходит несколько секунд. Они снова пускают слюни.

— Детка. — говорит он хриплым голосом. — Пожалуйста, не заставляй меня ждать. Разве это не приятно?

— Если ты еще раз используешь меня для анала, клянусь богом, я надеру тебе задницу. — говорит она. — Черт. Ладно.

Я поправляю перчатки и жду, пока они закончат. Ее сводному брату, может, и не нравятся несовершеннолетние женщины, но он любит оказывать на них давление, как и его отец. Но меня это не беспокоит.

Почему меня должно волновать изнасилование, когда я убиваю ради развлечения? Оба действия — это способ контролировать кого-то. Это формы власти.

Но ты не трогаешь Ремеди Бассет и тебе это не сходит с рук.

Кровать скрипит, а стоны женщины драматичны, будто ей место в мыльной опере. Сводный брат издает вопль, и все кончено.

Несколько минут они отдыхают в тишине. Затем сводный брат прочищает горло.

— Тебе пора идти. — говорит он. — Разве тебе завтра не в школу?

— Так это все? Серьезно?

— Я просто присматриваю за тобой.

— Я не поеду домой. Ты можешь разбираться со мной до утра. — усмехается она. — Придурок.

Свет выключается, и примерно двадцать минут спустя их хриплое дыхание наполняет комнату мотеля. На всякий случай я жду еще час, затем выхожу из комнаты, крадусь по полу, пока моя тень не падает на их фигуры. Я подхожу к его стороне кровати. У него растрепанные светло-каштановые волосы, щеки припухли ото сна, и я задаюсь вопросом, права ли Ремеди.

Он не настолько плох? Заслуживает ли он смерти?

Возможно, лучше трахнуть его в задницу и выбить из него все дерьмо, как он угрожал сделать с Ремеди. Но я здесь не за этим. И мне плевать, что он не заслуживает смерти. Я хочу убить его.

Я приставил пистолет к его виску и нажимаю на курок. Глушитель приглушает звук, но женщина все еще шевелится, и кровь брызжет на подушку, капли попадают ей на лицо.

Она хлопает рукой по груди сводного брата.

— Что это было? — стонет она. — Броуди?

Ее руки натыкаются на мокрые пятна на его подушке, и она, наконец, открывает глаза, увидев меня. Она открывает рот, готовая закричать. Слишком поздно. Я стреляю ей в горло. Ее глаза тусклые и пустые.

Она напоминает мне приемную мать № 7.

Я вкладываю пистолет в руку сводного брата. Серийный номер был стерт до того, как я его купил, так что меня не отследят. И с его послужным списком — его несколько раз оставляли на ночь за нарушение общественного порядка — не будет ничего удивительного в том, что при нем вот так обнаружат пистолет.

Поспешное убийство-самоубийство из-за его старой интрижки. Доказательства могут продержаться недолго, но я не терплю соперников.

Никто не трогает и не бьет Ремеди, кроме меня.

Переодевшись в свежую одежду, я возвращаюсь в арендованный Ремеди дом.

Уже поздно — почти три часа ночи, — но она сидит на кровати, под глазами у нее темные круги. Она не выспалась. Она ждала меня. Она медленно поворачивается ко мне, но ее рот закрыт, и так оно и остается. Я знаю, о чем она спрашивает, даже если не произносит этого.

Я выключаю свет, затем сажусь рядом с ней, матрас прогибается под моим весом.

— Он больше не будет тебя беспокоить. — говорю я. — Я единственный человек, который может причинить тебе боль.

Я тяну ее за плечи назад, пока мы оба не оказываемся лежащими на кровати. Обнимая ее, я вдыхаю сладкий фруктовый аромат ее волос. Затем я сжимаю ее так крепко, что она издает легкий хрип.

Когда я отпускаю напряжение, она шепчет.

— Ты не должен был этого делать.

— Закрой глаза. — говорю я. — Ты в безопасности.

Она вздыхает.

Я остаюсь рядом, пока ее дыхание не успокаивается и она не засыпает в моих объятиях.

ГЛАВА 17

Ремеди

К тому времени, как я просыпаюсь, Кэша уже нет, а я так и не спросила его о Дженне. Если она хоть в чем-то похожа на меня, вид тела Уинстона успокоит ее, но это нечто большее.

Кэш шантажировал меня и наблюдал, как я убиваю своего отчима.

Почему я не могу держать это в секрете от него?

Может быть, я хочу посмотреть, как далеко Кэш готов зайти ради меня. Может быть, я чувствую, что должна что-то сделать, чтобы взять свою жизнь под контроль. Мне нужно знать, что у меня тоже есть сила.

В моей голове вспыхивает желтый огонек, приказывающий мне притормозить, но я не могу. Броуди больше нет. Мне не нужно слышать новости или видеть его тело, чтобы знать, что Кэш убил его. Кэш — преступник, и его преступления не ограничиваются Ки-Уэстом. Они охватывают годы. И он одержим мной.