Капкан для крестоносца

Реплики от Генриха не последовало, но Ричард ее и не ожидал. Он наблюдал за реакцией остальных собравшихся. Выражение удивления на лице Конрада. Почти неприметно дрогнувшие уголки губ Констанции. Саварик Фиц-Гелдвин, быстро отведший взгляд. Значит, Конрад не был осведомлен о его визите в Трифельс. А вот епископ знал. С какой стати Генриху доверяться этому пронырливому, самовлюбленному интригану?

Генрих, сидя на троне, наклонился вперед и устремил на Ричарда пронзительный взгляд:

– Теперь, когда наметился наш союз, я стал подумывать о том, как мне лучше проявить свою добрую волю. И тут меня осенило. В моем положении я способен резко изменить твою судьбу к лучшему, милорд король.

Ричард ощутил, как плащ канцлера коснулся его плаща, когда Лоншан подступил ближе.

– И каким же образом, милорд император?

– Мне пришло в голову, что престол архиепископа Кентерберийского вакантен вот уже два года. Случилось так, что у меня имеется идеальный кандидат на эту должность, мой кузен, епископ Батский.

Первой реакцией Ричарда был не гнев, а недоумение. Он воззрился на императора, отказываясь поверить, что даже Генриху хватит наглости так беспардонно вмешиваться в английские дела.

– Как любезно с твоей стороны заботиться об интересах английской церкви. Я должным образом рассмотрю кандидатуру епископа Батского.

– Знаю, что ты учтешь мой интерес. Но право же, рассматривать тут нечего. В конечном счете мой кузен подходит по всем статьям. Я с удовольствием предоставлю в твое распоряжение собственного писца, чтобы тот составил письмо королевским юстициарам Англии, уведомляющее их о распоряжении их повелителя на этот счет.

Лоншан неприметно коснулся руки короля, надеясь, что его безмолвное послание дойдет до адресата. Но оно уже эхом отдавалось в ушах Ричарда: «Сделай все возможное, чтобы удержать Генриха от продажи тебя французам».

– Если это порадует моего нового союзника, то порадует и меня, – ровным голосом сказал он.

Генрих кивнул и на губах его снова обозначился намек на улыбку.

– Хорошо, что между нами царит взаимопонимание, милорд король. Это отличный задел для будущих достижений.

– Государь, как смогу я отблагодарить тебя? – Саварик Фиц-Гелдвин, в мелодраматическом жесте рухнув перед Ричардом на колени, с восторгом смотрел на него. – Какая великая честь! Обещаю, ты не пожалеешь. Я буду предан тебе до последнего моего вздоха.

Ричард смотрел сверху вниз на раскрасневшегося, восторженного прелата, и на лице его не дрогнул ни один мускул.

– Не переживай, милорд епископ, – сказал король. – Мне прекрасно известна цена твоей преданности.

* * *

Следующие два часа были весьма неприятными для Ричарда. Многие из окружения императора стремились представиться ему или возобновить знакомство, начатое в Шпейере. Ему приходилось улыбаться, поддерживать светскую беседу и вести себя так, будто ничего не происходит. Новые его друзья были по преимуществу церковники. Они были очень рады, что теперь, когда король и Генрих вроде как примирились, им не придется делать мучительный выбор между верностью императору и папе. Ричард старался как мог, но у него разыгралась страшная головная боль и он сказал Лоншану, что этот фарс следует немедленно заканчивать.

Гийома удивляло то, что король продержался так долго.

– Я извещу Генриха, что ты готов отбыть, – пообещал он и заковылял к помосту.

Вопреки вежливой формулировке, Ричард понимал, что на самом деле никуда они не отбудут без разрешения на то императора, и это была еще одна горькая капля в и так уже дрянном напитке. Но ожидая возвращения Лоншана, он заметил стоящую в нескольких шагах от него императрицу, которая разговаривала с епископом Вормсским. Как только епископ удалился, Ричард свернул свою беседу с парой архидьяконов и подошел к Констанции:

– Госпожа, могу ли я перемолвиться с тобой?

– Разумеется, милорд король. – Верно истолковав взгляд, брошенный Ричардом на ее фрейлин, Констанция добавила: – Мои дамы не знают французского, поэтому мне редко выпадает шанс поговорить на моем родном языке.

Ричард оценил тонкость, с которой она дала ему понять, что они могут беседовать откровенно.

– Мой канцлер поведал, как сильно ты помогла, устроив ему аудиенцию у императора. Если бы не твоя доброта, я до сих пор наслаждался бы сомнительным гостеприимством Трифельса. Хочу сказать, что теперь среди твоих должников числится король – я всегда плачу по своим обязательствам.

Любому стороннему наблюдателю улыбка Констанции показалась бы вежливой и безликой, настолько же лишенной тепла, как и у ее супруга. Но Ричарду почудилось, что в этих на диво сапфировых глазах мелькнула искра.

– Ты ничего мне не должен, – промолвила женщина. – Все, что я сделала, сделано не ради английского короля, но ради брата Джоанны.

* * *