Капкан для крестоносца

Если у папы действительно найдутся обнадеживающие слова о положении Ричарда, Мариам готова была порадоваться за Джоанну и Беренгарию, но считала маловероятным, что папа слышал что-нибудь о человеке, который много значит лично для нее: валлийском кузене Джоанны Моргане. Узнав, что Ричард рискнул пройти по вражеской территории всего лишь с двадцатью спутниками, она не усомнилась, что Морган был одним из них, и ее подозрения подтвердили братья де Пре: Гийом, Жан и Пьер. Расставшись с Ричардом на Корфу, братья добрались до Сицилии и уже направлялись домой в Нормандию, когда узнали о пленении короля и тут же изменили планы, решив присоединиться к Ричарду в Германии. Но сделали остановку в Риме, чтобы рассказать женщинам Ричарда о злосчастном путешествии короля из Святой земли.

Джоанна и Беренгария осыпали их хвалами за преданность, Мариам же молча слушала и удивлялась, почему так трудно понять приоритеты мужчин. Братья Пре ставили короля выше собственных обеспокоенных семей, ждущих их в Нормандии, и она не считала это достойным восхищения. Мариам все еще обижалась, что Морган решил отплыть с Ричардом, а не с ней, и на какое-то время ее отношения с Джоанной испортились. Но две женщины были близки как сестры, и Мариам поняла, что должна отбросить обиду. Ричард – брат Джоанны, тот, кто спас ее из плена, поэтому вполне ожидаемо, что сестра будет очень его любить, и безопасность брата будет иметь для нее первостепенное значение. Мариам напомнила себе, что Морган не обязан был исполнять просьбу Джоанны, и это опять вернуло ее думы к запутанной теме мужской чести.

Она настолько погрузилась в мысли, что очнулась, только когда в руку ткнулся мокрый нос. При виде Ахмера, сицилийской борзой или чирнеко, как еще называют эту породу, она улыбнулась. Ахмер был любимым псом ее брата. Она потрепала лисьи рыжие уши, вспоминая радость Вильгельма и ужас его врача-мусульманина, когда Мариам привела собаку в спальню во время его последней болезни. Мысли о Вильгельме неизбежно навевали грусть о несбывшемся. Вот если бы выжил его с Джоанной сын. Если бы Вильгельм не выдал Констанцию за Генриха Гогенштауфена, дав тем самым ему право на сицилийскую корону. Если бы не был таким упрямым, не оставил без внимания протесты своих подданных, которые скорее сошлись бы с Люцифером, чем с германским императором. Вильгельм всегда был хорошим братом и, как она думала, хорошим мужем для Джоанны, несмотря на то, что держал целый гарем сарацинских рабынь, как делали его отец и дед. Но вот хорошего короля из него не получилось.

Ахмер резко поднял голову, крутанулся и с радостным лаем понесся в большой зал. Мариам тоже встала и последовала за ним, уверенная, что пес услышал возвращение хозяйки. Когда она вошла, Джоанну и Беренгарию уже окружили другие фрейлины, жаждавшие услышать новости от папы. Один взгляд на Беренгарию подсказал Мариам, что перспективы Ричарда улучшились: лицо королевы сияло, прекрасные карие глаза наполнились мерцающим светом. Но сицилийка заметила тень, прячущуюся за улыбкой Джоанны, а улыбка сэра Стивена де Тернхема могла сойти лишь за дань вежливости.

Встретившись взглядом с Мариам, Джоанна ускользнула из окружившей Беренгарию толпы, предоставив королеве Ричарда право объявить всем, что скоро ее муж обретет свободу. Выйдя на внутренний двор, Джоанна заморгала от ослепительно-белого летнего солнца, затем направилась к скамье в тени серебристо-серой оливы. Мариам и Ахмер последовали за ней. Как только Мариам села рядом, Джоанна поведала о пакте, заключенном 25 июня в Вормсе между Ричардом и Генрихом. Фрейлина слушала, не перебивая, только ахнула, услышав непомерную сумму выкупа. Дождавшись окончания рассказа, она спокойно сказала:

– Условия очень жесткие, с умыслом сломить человека и разорить его страну. Неужели Беренгария этого еще не поняла?

– Сейчас в Беренгарии говорит жена Ричарда, а не королева, и ее трудно за это винить. – в голосе Джоанны проскользнули защитные нотки, она всегда опекала младшую родственницу. – Пока для Беренгарии все это означает лишь то, что скоро она может воссоединиться с мужем. Пусть порадуется, Мариам. Еще будет время оценить последствия этой сделки с дьяволом, когда Ричарда освободят. – Она помедлила и мрачно добавила: – Если освободят.

– Папа думает, что Генрих нарушит соглашение? Он же получит кучу денег.

– Если только французский король не предложит больше. – Джоанне очень хотелось разделить радость невестки, поверить в скорое освобождение Ричарда. Но безопаснее взять в домашние питомцы утремерского скорпиона, чем довериться императору Священной Римской империи. Она знала брата намного лучше, чем его жена, и втайне, не делясь ни с кем, даже с Мариам, страшилась, что плен терзает гордость Ричарда, оставляя шрамы на душе.

– Джоанна… ты все еще уверена, что следует скрывать от Беренгарии письмо королевы Алиеноры?