Капкан для крестоносца

– Неподалеку отсюда, государь, располагается деревушка под названием Латизана. Поначалу мы не знали, как быть, потому что тамошний священник слишком слабо владеет латынью, чтобы объясниться со мной, а местные жители говорят на каком-то из итальянских наречий. Но потом нам удалось разыскать кузнеца, разумеющего по-немецки. Он подсказал Арну, где найти торговца лошадьми. Мы скупили у него все, что было, даже этого. – Капеллан махнул в сторону полуслепого мерина с провисшей спиной. – Годится под вьюки. Барышник говорит, что мы сможем докупить коней в городе Герц, что к востоку от Латизаны.

Арн не смог дольше молчать, потому как был очень горд первым своим опытом в качестве переводчика.

– Народ там повел себя дружелюбно, милорд, стоило только разнестись вести, что мы пилигримы, возвращающиеся из Святой земли. Там настоящая мешанина из языков, как в Рагузе – итальянские и славянские наречия. Но многие говорят и на немецком, и я наверняка смогу послужить тебе толмачом в Герце – у тамошнего лорда немецкое имя: Энгельберт.

Взгляд Ричарда метнулся с паренька на Ансельма.

– Расскажи мне про этого Энгельберта, – приказал он, заранее уверенный, что не обрадуется вестям.

– Это граф Герца, сир. Он делит власть со своим братом Мейнхардом. Его отец умер в прошлом году, так что правит Энгельберт совсем недолго. Но судя по услышанному нами в Латизане, народ его уважает. Ясное дело, он вассал императора Священной Римской империи…

– И? – подстегнул его Ричард.

Ансельм подтвердил худшие подозрения, помрачнев лицом.

– А также доводится племянником Конраду Монферратскому, сир, – выдавил священник.

В повисшем тягостном молчании его слова зловещим эхом разнеслись в морозном декабрьском воздухе. Конрад, итальянско-немецкий феодал и авантюрист, был убит членами наводящего ужас сарацинского культа, так называемыми ассасинами, буквально несколько дней спустя после своего избрания королем Иерусалимским. Епископ Бове и герцог Бургундский не преминули заклеймить Ричарда, обвинив его в сговоре с убийцами. Ричард с презрением отметал обвинение, утверждая, что никто, знающий его, не поверит в подобную клевету. Вот только как отнесется к ней родич Конрада?

* * *

Петрос был очень доволен полученной им надбавкой. Моряк твердил, что собирается по весне вернуться в Мессину, но Ричард подозревал его в намерении попробовать себя на поприще пирата и поэтому, поблагодарив молодого матроса за услуги, только наполовину в шутку дал ему совет:

– Возвращайся на Сицилию, парень. Там меньше шансов, что тебя повесят.

Затем король подошел к Георгиосу. Он уже уплатил вожаку пиратов оговоренные двести марок, но теперь бросил ему в руки кожаный кошель.

– Здесь, надо думать, меньше, чем ты хотел, но больше, чем ты заслуживаешь, – процедил Ричард. – Но тебе нужно покрыть издержки на ремонт «Морского волка» и «Морского змея». Отдай часть Спиро, который честно отработал каждый свой денье во время той высадки на Ла Крому.

Гордость помешала Георгиосу открыть кошель прямо на месте, но тот был приятно увесистым, и пират ухмыльнулся:

– Мы в расчете. Мне теперь никогда в жизни не придется платить за выпивку – стоит только рассказать о моем путешествии с королем, прозванным Львиным Сердцем.

Вскоре к нему и Петросу присоединился Спиро, и трое моряков стояли и смотрели вслед Ричарду и его людям, удаляющимся на восток, к Герцу. Арн обернулся и помахал, затем дорога сделала поворот, и всадники скрылись из виду.

– Да поможет им Бог, – промолвил вполголоса Спиро, разворачиваясь.

Петрос услышал его замечание и нахмурился.

– Обязательно поможет, – заявил он. – Фортуна улыбается государю.

Георгиос пересчитывал монеты из кошеля, но при этих словах поднял голову.

– Тут одной удачи будет мало, – сказал пират, и на этот раз Петрос не стал спорить.

* * *

Замок Герц господствовал над равниной. Он угнездился на холме, возвышающемся над городом, а за ним бледное зимнее небо пронзали увенчанные снеговыми шапками горные пики. Окольцованный толстыми каменными стенами и глубокими рвами, замок выглядел так, будто способен выдерживать осаду хоть до второго пришествия – то было не особенно приятное зрелище для стоявших на улице внизу. Первым заговорил Морган.

– Будем надеяться, что нам не предстоит изведать гостеприимство тамошних темниц, – сказал он и пошел дальше по дороге, сопровождаемый Ансельмом и Арном.