Капкан для МI6

Ермилов задумался. Но не о такой перспективе, а о том, что Эда не совсем та, за кого себя выдает. Олег запоздало пожалел о своей самоуверенности в общении с малознакомой женщиной.

Однако пока еще ничего критического не происходило. Играла музыка. Народ вокруг веселился, но веселье не переходило в агрессию. Эда выпила немного вина, ровно столько, сколько позволено было по закону, чтобы не быть оштрафованной за рулем. Вечер шел своим чередом. Они ели рыбное мезе, включающее помимо более-менее знакомых кальмаров, каракатицы, салата, картошки, даже виноградных улиток. Ермилов не подозревал, что в подобной забегаловке готовят такие трудоемкие блюда.

— Чтобы что-то менять, — Олег наконец решился ответить, — надо четко осознавать, что ты хочешь. Я не жажду перемен. Меня, в общем, все устраивает.

В этот момент в бар пришла шумная компания англичан. Они вели себя по-хозяйски. Оттеснили немцев с их пивом, оккупировали барную стойку. Стали выпивать. Отвергли виски в стопках, потребовали выставить им целую бутылку. Сами наливали, расплескивая виски по стойке. Если бармен пытался вытереть янтарные лужицы, они отпихивали его и хохотали. Периодически начинали скандировать что-то невнятно, напоминая группу болельщиков, которые только что вернулись со стадиона, где играла их команда и победила.

Наблюдая за ними, Ермилов не сразу заметил, как напряглась Эда. И сидела с неестественно ровной спиной. Объяснение этой ее скованности нашлось почти сразу, когда от толпы англичан отделился высокий парень, худощавый, с утонченными правильными чертами лица и с абсолютно трезвым взглядом светлых глаз. Он выглядел лет на двадцать, но, очевидно, был, если не ровесником Олега, то не намного младше. Возраст выдавала классическая прическа, очень аккуратная и короткая, а главное, сосредоточенный взгляд и не юношеские руки с длинными крепкими пальцами.

Приблизившись, мужчина порывисто схватил Эду за локоть и потащил ее к выходу из бара, так легко, словно она была картонная. Ермилов не сразу побежал следом — на нем повис официант, требовавший расплатиться сейчас же. Олег торопливо бросил ему какое-то количество фунтов, даже не глядя. Но поскольку тот удовлетворенно отцепился, значит, с суммой Ермилов угадал.

На улице хоть и светили фонари, но было все же темновато, Олег не сразу увидел две фигуры у стены бара. Мужчина прижимал Эду за плечо.

— Линли, я прошу тебя, — говорила она по-английски. — Мне не хочется. Он…

Она испуганно осеклась, увидев Ермилова. Линли по направлению ее взгляда понял о приближении спутника Эды. Развернулся.

— Вам лучше отпустить девушку, — попросил Олег.

— Я сам знаю, что для меня лучше.

Ермилова поразила интонация. Словно с роботом разговаривал. Олегу доводилось иметь дело с разными людьми — и по-настоящему авторитетными, и по-настоящему крутыми, но от этого парня исходила такая скрытая сила, что стало не по себе. К тому же следователь углядел, что темно-вишневая рубашка-поло, надетая на выпуск, слегка топорщится справа на поясе, словно бы поверх небольшой кобуры. На пальце незнакомца блеснул перстень с крупным белым камнем.

Отпускать девушку англичанин не собирался и в какую-то минуту Олег подумал: «Кто мне эта девчонка, чтобы подставляться из-за нее?» Но уже в следующую секунду сама Эда наступила каблуком Линли на ногу и, пока тот корчился от боли, схватила оторопевшего Ермилова за руку и увлекла к стоянке с мотоциклом.

— Быстрее! Он дружков позовет. И полиция небось едет. Бармен сразу вызывает, когда Линли с кем-то выходит отношения выяснять. Да быстрее же.

Она стремительно оседлала байк. Шлемы и куртки они забыли в ресторане.

— А как же… — начал было Ермилов.

— Садись! — крикнула она. — Официантка — моя знакомая, вернет завтра.

Позади них, у входа в бар, уже раздавались вопли. Преследователи выкрикивали ругательства. Самое приличное, что уловил слух Олега, было: «Догоним подонков!» Остальное потонуло в реве заведенного Эдой мотоцикла. У них тоже были мотоциклы. Ермилов услышал, что взревели еще несколько байков.

Однако Эда уже поворачивала за угол. Она все же профессиональная гонщица. И вскоре, кроме ветра в ушах, у Олега больше ничего не шумело. Преследователи, не начав погоню, отстали.

Понимая, что каким-то образом все же угодил в переделку, Ермилов уже ничего не спрашивал Эду, а дожидался, когда она остановится. Девушка подъехала к темному дому. Справа в торце горела голубоватая слабая лампочка.

— Я тут полдома снимаю, — сказала Эда, поправляя растрепанные ветром волосы. — Давай зайдем. У меня руки трясутся. Я приду в себя и отвезу тебя в отель. Хорошо?

— Конечно, — не очень уверенно ответил Ермилов. — Может, просто вызовем такси?

— Я отвезу, мне не сложно. Проходи. — Она отперла дверь и впустила Олега в темный короткий коридор. Включила свет.

Дом как дом. Чисто. Тихо. Кафельный пол и в коридоре, и в комнате и на крошечной кухне с белыми открытыми полками и деревенской грубой керамической бело-голубой посудой. В коридоре красно-черный коврик на стене — эстонские народные узоры.