Капкан для призрака

Оба старались говорить спокойным тоном: Гарт нарочито без предубеждения, а Марион обращалась скорее не к нему, а к стене между двумя фасадными окнами. Отблески бледного света лампы падали на гладкие рыжие волосы Марион, зачесанные за ушами; он отражался от светлой дубовой мебели и от стеклянных глаз тигриной головы высоко над каминной полкой. Неприятная атмосфера дома (Гарт неожиданно подумал, что знает ее причину) так заразила их обоих, что Марион оцепенела, когда в холле раздались шаги.

— Дэвид! — повторила Марион.

Гарт вскочил, вбежал в холл и едва не столкнулся с Винсентом Боствиком.

— Мой дорогой друг, — слегка растягивал слоги точно так же удивленный Винс, в сером летнем костюме и с котелком в руке, — подстерегаешь какую-нибудь добычу?

— Мне бы очень хотелось, чтобы я мог тебе возразить.

Они посмотрели друг на друга.

— Я обнаружил весьма странную записку от Марион, — громко сказал Винс, — когда пришел домой.

— Марион здесь, Винс. Она в этой комнате.

— Чудесно, дружище, но почему никто не открывал мне? Я стучал добрых пять минут.

— Мы, к сожалению, не слышали тебя. Мы беседовали.

Возможно, Винс понимал, что здесь случилось нечто вовсе не смешное, но, несмотря на это, его поведение не стало хотя бы чуточку менее игривым. Его вытянутое лицо с гладкой кожей, покрытое солнечным загаром и обветренное, все было в веселых морщинках. Вьющиеся волосы, разделенные прямым пробором, уже начали седеть на висках. Гарт вспомнил целый ряд образов Винса Боствика, абсолютно отличных от того обманчивого образа бездельника, который Винс демонстрировал обществу, а потом он представил себе Винса с Бетти Калдер.

Нет, только не это! Только не это!

— Винс, ты точно знаешь?

— Что? Что я точно знаю?

Что дверь подвала заперта изнутри.

— Если быть точным, — ответил Винс, — я не знаю, торчит ли изнутри в замке ключ. Но эта дверь имеет две задвижки от воров, одну наверху и одну внизу. И эти задвижки закрыты, это я знаю совершенно точно. А разве в этом есть что-то странное?

— Есть. Здесь произошло несчастье. Иди к Марион.

— Какое несчастье?

— Иди к Марион.

Винс ушел.

Холл был наполнен тихими ночными скрипами и шорохами. Стены в рост человека обшиты темным дубом, выше обшивки обтянуты каким-то толстым материалом, похожим на матовую коричневую юфть. На столбике у подножья лестницы стояла бронзовая статуэтка Дианы, державшей над головой электрическую лампочку, которая освещала ковер, покрывающий лестницу, и перила на верхней площадке, обращенной к входной двери.

Гарт осмотрелся по сторонам.

Прошел под лестницу. Доступ к лестнице в подвал, как и говорила Марион, преграждала дверь, которая по-прежнему была заперта на засов. Гарт отодвинул засов, сразу за дверью нажал на электрический выключатель и ступил в подвал.

Когда в каком-нибудь доме гнетущая атмосфера усиливается до такой степени, что приводит к самоубийству, это можно объяснить тем, что ее переполнили отрицательные эмоции. «Это уже невозможно выдержать, — слышим мы от людей, — мы должны отсюда переехать». А если такие чувства подавляются, подавляются и скрываются, поскольку их считают ненормальными, неестественными, то в таком случае эти «узники в клетке» могут стать еще опаснее.

Гарт осмотрел подвальное помещение. Он прошел через кухню, столовую для прислуги, кладовую и прачечную, везде включил свет и увидел, как разбегаются в разные стороны тараканы. Заглянул в камеру с углем и в винный погреб. Каждое из окон, которые до половины были ниже уровня земли, было закрыто на шпингалет и забито угольной пылью.

Правда, в кухне, которую он осматривал в начале и в конце, в замке большой двери, ведущей наружу из дома, торчал ключ, повернутый так, что замок был открыт. Однако обе задвижки, и наверху и внизу, действительно были закрыты. Гарту пришлось сильно дернуть задвижку, когда он захотел ее открыть.

На кухонной печи, которую топили углем, горела голубым огоньком свечечка, напомнившая Гарту его детство. В застекленной двери отражалось его изображение. Гарт провел в этом подвале не более десяти минут. Когда он торопился обратно, его каблуки громко стучали по деревянным ступенькам. В гостиной в одиночестве сидела Марион и улыбалась ему.

— Марион, а где Винс?

— Он пошел наверх посмотреть на тетю Бланш. — Марион прикрыла глаза. — Я сказала ему, что доктор дал ей морфий.

— Вы рассказали Винсу о том, что здесь случилось?

— Конечно. Разве вы не заметили, что здесь еще чуточку дрожит воздух? Винс от всего этого сам не свой, бедняжка. Видит Бог, я не держу на него зла за это. Дэвид, вы о чем-то спрашивали меня, когда пришел Винс?

— Спрашивал.

— Вы спросили, сколько было времени, когда я увидела эту женщину?

— Да.

— Это не должно быть с точностью до минуты?

— Нет.

Пальцы Марион передвигались по подлокотнику кресла из золотистого дуба. Вот они соскользнули, несколько мгновений блуждали вслепую, как гибкие змейки, потом коснулись руки Гарта. Очевидно, она не хотела сознательно использовать свое очарование, однако оно непроизвольно струилось из ее глаз и губ, когда она подняла голову.