Капкан для призрака

— Вы опровергаете все, что я говорю, Дэвид. Ну, ладно. В общем, у нас сломался автомобиль, а я не переношу ездить в наемных экипажах. Речь идет именно об этом и ни о чем другом. Вы не могли бы оказать нам любезность и отвезти нас домой в Гайд-Парк-Гарденз? Кстати, надеюсь, вы не откажетесь заглянуть к нам и немножечко выпить?

— С большим удовольствием. Марион, вас что-то мучит?

— Мучит ли меня что-то? — Она повысила голос. — Я вас не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

— Да так, ничего.

У Гарта не было шофера. Он сам водил большой, покрытый светло-зеленым лаком пятиместный «паккард» с мотором мощностью двадцать лошадиных сил.

Вся прислуга уже давно спала, и роль бармена взял на себя Винс. Они подошли к столу в столовой, и Винс откупорил бутылку шампанского.

Столовую с панелями из черного дерева, которая по замыслу наверняка должна была напоминать зал баронета с геральдическими знаками, освещали электрические настенные светильники с розовыми абажурами. На очаге были нарисованы листья папоротника. Винсент Боствик, высокий и стройный, в смокинге и рубашке со стоячим воротничком, поднял брови и собрался произнести тост, как вдруг Марион спросила:

— Дэвид, почему вы не женитесь?

Винс поставил бокал на стол. Раньше Гарт сам задавал себе вопрос, почему он никогда не говорил им о Бетти, а теперь впервые ему пришла в голову мысль о том, не узнали ли они о чем-то. Нет, наверняка нет, судя по тому, как рассмеялся Винс.

— Такой вопрос, — лениво сказал он, — рано или поздно задает любая женщина, дружище. Что же касается Дэвида, то тут ты зря тратишь время, любимая. Это прирожденный холостяк. К тому же должен тебе напомнить, что у него есть интересная работа.

— Вот именно! — воскликнула Марион. — В этом и состоит половина всех мучений. Этот бедняжка, — она сделала сочувственный жест, словно Гарту было всего лишь двенадцать лет, — так погрузился в работу, что это уже грозит полным истощением. И не укладывается ни в какие рамки. В театр его пришлось буквально волоком тащить. Его уже не интересует ничего, кроме убийств.

— Убийств? — удивленно переспросил Винс.

— Но ты-то уж должен меня понимать! Я имею в виду те истории с детективными загадками, которые Дэвид и ты читаете. Шерлок Холмс, Л. Т. Мид и Роберт Юстас и прочие глупости какого-то субъекта, который пишет под псевдонимом Фантом.

— Твои мысли, любовь моя, — сказал Винс, — похожи на вокзал, где во всех направлениях отправляются и отовсюду прибывают разные поезда. Естественно, я тебя понимаю. Однако если под этим ты подразумеваешь практический интерес к убийствам, то я в таком случае тоже ими интересуюсь.

— Милый, я, конечно же, неоднократно это замечала. Однако, прошу тебя, не переводи разговор на другую тему, — Марион повернулась к Гарту. — Простите мое невежество, Дэвид, но в чем, собственно, заключается эта ваша знаменитая работа? Что такое неврология?

— В общем смысле, Марион, это лечение нервных болезней. Некоторые из них, как принято полагать, являются органическими…

На лице Марион появилось нетерпеливое выражение.

— К сожалению, мне это ни о чем не говорит. Органические?..

— Это значит, что в их основе лежат физиологические причины. Например, эпилепсия. Лет сто мы пользовались теорией Вейра Митчелла, который утверждал, что такие заболевания все без исключения имеют органическую природу. Если же физиологических нарушений нет, то у пациента не может быть ничего настолько серьезного, чтобы его не мог вылечить простой покой и отдых.

— Так это правда или нет?

— Не совсем. В Венском университете преподает профессор неврологии, который разработал прямо противоположный подход к этой проблеме. Его теория все еще вызывает сильное сопротивление; лично я полагаю, что некоторые вещи она слишком упрощает. Однако рано или поздно она может произвести полный переворот во всей нашей области науки.

— Серьезно, Дэвид? А кто он, этот профессор из Вены?

— Его фамилия Фрейд. Доктор Зигмунд Фрейд.

— И что же он утверждает?

Где-то наверху часы пробили один раз. Было уже очень поздно. Гарту не хотелось продолжать разговор, однако он принялся излагать дальше.

— Погоди, погоди! Секундочку! — протестующим тоном прервал его Винс.

Однако Марион это, очевидно, не шокировало и не разозлило, как шокировало и злило большинство людей, или, по крайней мере, как им это казалось. Напротив, она неожиданно рассмеялась. Взмахнув руками, она, как воплощение неуверенности, отошла от стола и тут же в вихре светлого платья и кружев вернулась обратно.

— Но ведь это же смешно! Важно то, что люди не отдают себе в этом отчета! Однако вы все же говорите, Дэвид, что каждый человек так или иначе ведет двойную жизнь.

—  Такя об этом еще не думал. Однако в определенной степени это правда.

— Да хватит вам об этом! — снова вмешался Винс.