Капкан для призрака

Жить Витенька Замятин стал в той комнате, которую сразу окрестил «кабинетом-спальней». Виктоˆр, оказывается, на ферму только наезжал – жил же он в Варшаве, в гостинице. Он был организатором и руководителем всего дела, держал в руках множество нитей: не только само производство фальшивых денег, но и распространение их: связи с агентами в разных городах, перевозка и хранение готовых банкнот, их продажа, сохранение конспирации… Ему нужен был простор для деятельности, потому на ферме он лишь изредка появлялся.

Замятин скоро узнал всех жителей фермы: ведь они, как и он сам, обитали здесь безвыездно. Двое из печатного цеха, химик и еще один человек – сторож: очень мощный, угрюмоватого вида мужчина, единственный из всех вооруженный револьвером. Скоро Витенька понял, что этот сторож не только охраняет ферму, но и присматривает за ними, работниками. Был еще Савелий, но тот являлся личным слугой Виктоˆра – состоял при нем и кучером, и телохранителем, и посыльным, а значит, был неотлучно при хозяине и появлялся на ферме только с ним.

Больше всего Замятин подружился с Борисом Аристарховичем. Их объединяло то, что оба были увлечены своим делом. Замятин делал гравюры немецких марок разных достоинств. Первые пробы были неудачны, но с каждым разом он все больше и больше приближался к идеалу. И в конце концов марки с его оттиска стали неотличимы от оригиналов. На следующий день приехал Виктоˆр. Он долго рассматривал оттиски, сравнивал их с марками, потом обнял Замятина.

– Ты гениальный художник! Ты знаешь это? – сказал радостно. – Мы с тобой таких дел наворочаем!

Достал толстую пачку банковских билетов, отсчитал щедрую долю и сунул Витеньке в карман.

– Сегодня я угощаю! – воскликнул весело Замятин. – Поедем в то казино, где мы с тобой встретились!

Но Виктоˆр отрицательно покачал головой.

– Нет, дорогой, это рискованно. А вдруг тебя разыскивают из клиники, узнают…

– Да брось ты! – Замятин был в игривом настроении. – Я уверен, родители давно написали профессору, и он уже меня не ищет. А даже если кто-то и узнает, ну так что же? Я могу жить и бывать, где хочу.

Но Виктоˆр сумел отговорить его и уехал один. Вообще-то от Бориса Аристарховича Витенька знал, что они, бригада фальшивомонетчиков, живут по особому расписанию. Какое-то время делают большую партию денег, при этом обитают практически безвыездно в одном месте, чаще всего уединенном. Потом деньги сбываются, и у них наступает некоторый перерыв в работе. Они получают свое вознаграждение – очень приличное, – и отдыхают так, как сами хотят. Видимо, такое время еще не наступило, понял Замятин.

Два дня после приезда Виктоˆра у него было отвратительное настроение. Увлечение необычной гравировальной работой прошло, ведь он добился того, чего хотел, и теперь ему стало как бы неинтересно. Хотя самой работы у него не убавилось: нужно было сделать еще несколько матриц для марок и обновить матрицы рублевые. Но Витеньке уже стало скучно, ничего делать не хотелось. Он знал за собой эти перепады настроения: от восторга до безразличия, но сопротивляться наплывающему раздражению не хотел. И с каждым днем становился все более зол. Никогда еще он не делал ничего такого, чего бы не хотел сам. А здесь его, словно раба, приковали к гравировальному столу! Он работал, пока хотел, пока было интересно! Теперь – все, конец! Большие деньги его не интересуют: фамильное состояние Замятиных велико! И никто не смеет его насильно удерживать в этом опостылевшем месте!

С каждым днем раздражение и обида нарастали, но Витенька все еще сдерживал себя. Он ждал приезда Виктоˆра. Но тот не ехал, и однажды настало утро, когда Замятин сказал себе вслух:

– Да что я, в конце концов, пешком не дойду до города! Ерунда! И никто меня не удержит!

Вот здесь-то он и ошибся.

13

С самого детства Виктор Келецкий был превосходным мистификатором. Ему ничего не стоило заплакать – просто так, по собственному желанию. Ну, конечно, не совсем просто так, а когда это было ему нужно: например, разжалобить папашу, чтобы он простил ему утерянный полтинник. Крупные слезинки градом катились по щекам, худенькое мальчишеское тело содрогалось в конвульсиях раскаяния так искренне, что отец в конце концов гладил сына по головке и давал ему еще одну монетку. Вместе с первой, вовсе не утерянной, а припрятанной, она составляла уже приличную сумму.

Так же талантливо Виктор мог изобразить все, что угодно. Боль в животе, если не хотелось идти на занятия, радость от встречи приехавших в гости тети и кузена, хотя он обоих терпеть не мог… Мальчишка очень быстро понял, что взрослым нравится видеть на его лице те чувства, которые им хочется видеть. И он не огорчал их и сам не бывал внакладе. А то, что он ощущал на самом деле, никто, кроме него самого, не знал.