Капкан для провинциалки

– Неделя! А ведь Абу-Салему не нужно, чтобы Анна победила в турнире – скорее наоборот, она должна быть вне внимания журналистов. Получается, реально её обучение новым танцам займёт два-три дня?

– Думаю, что так, – кивнул Майкл. – Что же нам делать – перетряхивать Интернет в поисках сведений о предстоящих танцевальных турнирах? Рассылать упреждающие письма организаторам?

– И что мы в них напишем? – поморщилась я. – Анна может приехать под другой фамилией, а в багаже её наверняка ничего незаконного не будет. Что касается её сопровождающих, то они несомненно сменятся. Если только Розалинда останется, и то я не уверена.

– Ладно! – вздохнул шеф. – Пойдёмте прогуляемся по городу. Может, что-нибудь путное в голову придёт. А если нет – просто поглядим местные достопримечательности.

Аня

Я вернулась в свои апартаменты, с трудом доплелась до ванной и с наслаждением рухнула в тёплую воду. Жива… Когда, каких-нибудь пару недель назад, Розалинда грозилась сделать из меня звезду латиноамериканских танцев, я воспринимала это с неверием и ужасом, а теперь был только ужас. Она сделает меня индийской танцовщицей, если я не умру в этом проклятом зале. Совершенно чудовищная боль во всём теле при малейшем движении, да ещё специфический зуд в ногах, недвусмысленно говорящий о том, что ноги натёрты в злополучных тапочках – и это всего лишь начало. Теперь со мною нет Майкла, некому поддержать меня, успокоить, ласковым словом смягчить боль и страх перед ужасами оставшейся учёбы. И при этом хочется жить. Пусть в рабстве, послушно исполняя высокомерные команды моих хозяев – жить…

Тело постепенно привыкало к температуре воды, и я всё добавляла горячей. Лучше свариться, чем ещё раз прийти в проклятый зал. Неужели а моей жизни не будет впредь ничего, кроме этих жутких тренировок? И танцевальные турниры… Вот, конечно, шанс. Как только окажусь в следующий раз в другой стране и не под присмотром – сбежать куда глаза глядят. Хоть в джунгли, в пасть к тигру-людоеду. Хотя – почему в джунгли? То, что меня обучают индийским танцам, не значит, что меня ждёт Дели. Точно так же как отработка аргентинского танго предшествовала Брюсселю, а не Буэнос-Айресу. Но если даже Индия, то и там живут люди, которых можно попросить о помощи – ведь я знаю их язык.

Животворное тепло постепенно успокаивало моё тело, изгоняло боль, смягчало обиду. В голову начали приходить новые мысли. Удивительно, но сегодня Розалинда вела себя куда менее надменно, чем прежде, хотя, казалось бы, ей прямой резон воспользоваться плодами победы, одержанной в Бельгии. Если в начале тренировки довольствовалась окриками и короткими командами, то потом начала издавать более человеческие звуки. В какой-то момент, когда я упала от усталости, подошла и погладила по ноге. Тогда не было сил ни удивиться этому акту сочувствия и жалости, ни поблагодарить её, а сейчас вспоминается – и приходит мысль: вдруг и Розалинда человек? Любил же её за что-то Майкл – а он её несомненно любил раньше, возможно, оттого и её злость и надменность сейчас, что прежние чувства между ними выветрились.

Пройдёт ещё немного времени – и усталость уйдёт. Можно будет подлечить болячки, волдыри и готовиться к завтрашним испытаниям.

Я и не заметила, как по всему телу разлилась приятная лёгкость, нежная истома, а на виски легла дрёма. Когда я проснулась, по горло в тёплой вводе, боль уже ушла. Я не поверила самой себе, сделала несколько движений – неприятные ощущения вернулись, но всё же не раздирали, как часом ранее. Я встала, вытерлась, надела полотенце, прошла в комнату – и невольно вскрикнула от неожиданности: в том кресле, куда обычно садился Майкл, находилась Розалинда. Однако ещё через мгновение неожиданность сменилась изумлением: злая училка плакала.

– Я испугала тебя? – спросила она сквозь слёзы по-французски.

– Нет… ничего, – пробормотала я, лихорадочно соображая, чем мне грозит этот визит.

– Прости, пожалуйста, Анна…

Моё изумление нарастало. Злая училка просит у меня прощения? Или я сплю и вижу такой сон? Я не могла вымолвить ни слова. Злая училка подняла на меня просительный взгляд, и я поняла, что надо что-то ответить.

– Да ничего, Розалинда… Я всё понимаю. Вы очень хорошо преподаёте танцы, просто мне нелегко. Я ведь не танцовщица.

– Называй меня на «ты», пожалуйста.

Я кивнула, не в силах отреагировать словами, и села на кровать. Не такого отношения со стороны Розалинды ожидала я после бельгийских событий.

– Анна, можно, мы будем дружить?

– Да… конечно.

– Не бойся меня, пожалуйста!

Я пожала плечами: сказать, что не боюсь, просто не могла. Я её действительно боялась. До этого момента Розалинда воплощала моё рабство – куда больше, чем Ахмед или Махмуд, которых я видела всего несколько раз. Но если Розалинда изменила отношение ко мне… почему не воспользоваться моментом?

– Розалинда, можно спросить, где Майкл?