Капкан для шоколадного зайца

— Время — двенадцать тридцать, — донесся из наушников сосредоточенный голос Анатолия. — Мы приступаем к плановой операции по извлечению титанового штифта из позвоночника пациента. Пациент — Оленин Геннадий Павлович, шестидесяти пяти лет, в состоянии алкогольного опьянения травмировал четвертый и пятый шейные позвонки. Двадцать девятого октября сего года была произведена первая операция, на которой пострадавшему была оказана экстренная помощь и…

— Фу, гадость какая, — поморщилась Катя и перемотала кассету наполовину, надеясь, что там окажется хоть какая-то музыка.

— Разрез ровный, розовый, — докладывал голос Анатолия, — кровяные выделения в норме, толщина жировой прослойки два с половиной сантиметра…

— Тьфу, тьфу, тьфу, — отплевывалась впечатлительная Катя. — Вот наслушаешься таких сказочек на ночь, а потом кошмарами изведешься.

Маясь от безделья, Катя попыталась загипнотизировать телефон, чтобы друг Анатолия, наконец-то, позвонил и сообщил, где спрятался шоколадный заяц. Но телефон как предмет неодушевленный без труда выдержал Катино внушение. Потом в девичьем воображении одна за другой замелькали живописные картинки, на которых ее любящий муженек, позабыв о супружеской верности, соблазнял бывшую жену. В горячечных видениях Татьяна благосклонно уступала натиску Ильи. Но Катя прервала акт самомазохизма в момент окончательного грехопадения разведенных супругов, когда полураздетая Татьяна уже возлежала на широченном гостиничном сексодроме, а распаленный Илья срывал с себя одежду.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — трижды через левое плечо переплюнула Катя. — Если он мне изменит, назло ему отравлюсь, чтобы его до конца дней совесть мучила. А я буду с того света наблюдать за ним и радоваться. Хотя нет, я перед кончиной тоже ему отомщу. Вызову себе из службы знакомств двух мускулистых стриптизеров, заплачу им, а всю эту оргию запишу на видеокассету и оставлю ее Илюше.

Катя захихикала, представляя набычившегося Голубева перед экраном телевизора. Ей стало весело, она вылезла из-за стола, напевая и пританцовывая, вышла на середину комнаты, вообразила себя роковой женщиной и медленно, словно на сцене стрип-клуба, начала расстегивать молнию на брюках, поочередно оголяя то левое, то правое бедро. Распалившись, Катя скинула с себя теплый свитер, под которым кроме белого кружевного бюстгальтера не было ничего.

— И вовсе я не худая, — расхваливала себя нудистка, подпрыгивая перед высоко висящим зеркалом. — А с загаром смотрюсь, как девушка из рекламы шоколадки Баунти. — Катя приподняла грудь повыше, соблазнительно облизнула губы и проговорила томным голосом: — Попробуйте меня, я просто райское наслаждение. А попка у меня, как сердечко! Точно такая же, как у Ким Бессенджер, когда она с Мики Рурком снималась в фильме «Девять с половиной недель». — Катя спустила брюки до колен: в белых стрингах ее упругая попка, покрытая золотистым загаром, была неотразима. — Да я просто сногсшибательная штучка! — Катя пела себе дифирамбы, пританцовывая ламбаду, со спущенными брюками. — Кто скажет, что я не аппетитна, как спелый персик или наливное яблочко, тот тупой и слепой болван!

— Я, — в распахнувшуюся дверь без стука, влетел сержант Николай Егорович. — Я… — осекся он, узрев пациентку, оголившуюся до нижнего белья. — Извините, — круто развернулся он, чуть не разворотив плечом дверной косяк.

— Стучаться надо! — завопила Катя, натягивая брюки и лихорадочно отыскивая закинутый в угол свитер.

— Я не знал, что здесь проводится медосмотр, — оправдывался смущенный сержант. — Я вернулся, чтобы доложить Анатолию Дмитриевичу, что заявление потерпевшей Громовой Ангелины Станиславовны составлено и подписано.

— Анатолий Дмитриевич на вызове в родильном отделении, — сообщила Катя. — Я здесь одна. А моя одежда пропахла больницей, — изощрялась она, выдумывая правдоподобную причину неожиданного стриптиза. — Вот я ее таким образом проветривала — нашлась Катя.

— А я именно так и подумал, — проявил находчивость сержант. — С чего бы вдруг вы стали раздеваться при незакрытых дверях в кабинете врача в отсутствии супруга. — По лицу Николая Егоровича растекались красные пятна. — Тогда я оставлю для Анатолия Дмитриевича копию, а сам, извините, вас покину. Служба.

— Я все ему передам, в точности передам, — бормотала Катя, прикрывая грудь скомканным свитером. — Было очень приятно с вами познакомиться.

— И мне тоже, — подмигнул ей сержант. — Было очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь, что еще увидимся!