Капкан любви

Ритм его ласк барабаном стучал в сердце Тедди, сочетаясь с естественным ритмом их тел. Его прикосновения вызывали у нее трепет, ее кожа покрывалась мурашками под его искусными пальцами, ее губы вздрагивали под его губами. Кристиан перевернул ее так, что она оказалась на нем, ее волосы беспорядочно свешивались на лицо. Он придержал ее за бедра и осторожно направил на себя. Тедди погрузилась в наслаждение, почти без сознания от присутствия под ней Кристиана, ощущая его в своем теле. Она не замечала, что Кристиан пристально наблюдает за ней, ловя момент ее оргазма. Не замечала, что его руки продолжают направлять ее, побуждая к завершению. Когда оно наступило, тело Тедди непроизвольно содрогнулось, она, всхлипывая, упала на Кристиана. Тот прижал ее ближе, гладя ее волосы, гладя, гладя, не давая ей ни на мгновение вернуть контроль над телом. Во второй раз она растворилась в настоящем, и Кристиан присоединился к ней, выкрикивая что-то по французски, что она не вполне расслышала, но поняла в совершенстве.

Позже они лежали вместе на кровати, их тела сплелись. Щека Тедди покоилась на мерно вздымавшейся и опускающейся груди Кристиана, звук его тихого дыхания убаюкивал ее. Убедившись, что она глубоко заснула, Кристиан осторожно снял ее с себя и быстро оделся. Была полночь. Он присел к туалетному столику написать короткую записку.

Моя Теодора!

Я ничего не помню, когда лежу рядом с тобой. Ты заполняешь все мои мысли. Я не могу думать ни о чем, кроме жажды прикоснуться к тебе. Мне нужно время, чтобы обдумать это предложение в покое и одиночестве. Возвращайся в Лондон, любимая. Я позвоню тебе в ближайшие двадцать четыре часа. До разговора храни меня в сердце.

Вечно твой

Клемент-Гранкур.

Он быстро вышел из вестибюля и проворно пошел по тихой, темной улице.

Тедди проснулась посреди ночи и увидела, что одна в постели. Она позвала Кристиана в тишине спальни, а затем обнаружила записку. Она все поняла. Кристиан делал важный шаг и нуждался в том, чтобы привыкнуть к мысли об уходе из «Шевадре» и отъезде из Парижа. Тедди хотелось, чтобы он принял решение без ее давления. У нее не было и тени сомнения в том, что он согласится. Она разлеглась во всю ширину кровати, улыбаясь сама себе. Его формальная подпись — Клемент-Гранкур — час спустя после интимности растрогала ее до глубины сердца.

Майк уставился на экран перед собой. Каждая клеточка его тела требовала отступить и выметаться с рынка. Если и бывало подходящее время для отпуска, то оно наступило сейчас. Рынок начинал сходить с ума. Торговцы всего мира засучили рукава и вцепились в Шведский Центральный Банк. Шведская валюта находилась под жестким давлением — статистики, предсказывающей снижение на несколько лет вперед, экономики, которая буквально замерла, правительства, залезшего в долги выше крыши. У кроны даже не было защитной сети европейского рынка. Она была в свободном падении, и просто не имелось оснований делать что-либо, кроме игры на ее понижение, прибыли были потерями шведов. Но Майку это не нравилось.

Майк был большим, дерзким игроком. Он любил делать большие ставки, а крона не была для него достаточно интересной валютой, чтобы крепко сыграть на ней. Если он купит крону, то просто получит ту же прибыль, что и все торговцы, если будет выжидать, его обвинят в потере ловкости, что приведет его на сковородку, по милости «Свериг Риксбанк». Следовать по основному течению рынка было против его натуры — иначе его не назвали бы «Дуче». Майк знал, что каждая его сделка, каждая его прибыль приносят кому-то соответствующий ущерб. Вот почему он не любил следовать общим тенденциям — можно было оказаться на проигравшей стороне. Но иногда следовало проглотить гордость и прыгнуть в общий вагон с остальными, а на данное время проигравшим почти наверняка окажется «Риксбанк». Почти наверняка. Майк нажал кнопку, автоматически соединявшую его с отделом «Морган Гаранти».

— ДД? Это Мичинелли. Скажи мне вашу стоимость четырех ярдов кроны против марки.

— Норвежской? Датской?

— Если я интересовался бы датской, я пошел бы в булочную за углом. Нет, бестолковая голова, стокгольмской.

Торговцы валютой не дураки, они знают столицы всех европейских стран.

— Она пока идет по биржевому курсу, Майкл. У нас нет особых приказов.

— Прекрасно.

— А ты считаешь, что она скоро будет сильно отличаться от этой цены?

— Более-менее, — Майк подождал несколько минут.

— Триста семьдесят четыре с половиной к тремстам семидесяти пяти с половиной.

— Ладно.

— Тебе даже это не подходит, парнище? — прикинулся простаком ДД.

— Договорились. Твое. За триста семьдесят четыре с половиной я продам тебе четыре ярда стокгольмской кроны против марки.