Капкан любви

— Заткнитесь, Фицджеральд. Заткнитесь или выйдите, — в голосе Хирша звучал ледяной холод. Он даже не взглянул на своего коллегу, пока читал и перечитывал признание Майка.

— У вас есть что-нибудь еще касательно этого дела, Делавинь? — выражение лица Хирша было непроницаемым. Белтон-Смит нервно вертел в руках свои наручные часы.

— Да, есть. Я кое-что выяснил о пакете опционов на акции «Хэйза», которые прошли через отдел торговли «Стейнберга». У меня также есть некоторые доказательства того, что «Стейнберг» принимал участие в трудоустройстве Глории Мак-Райтер в «Хэйз». Кроме того, у меня есть информация, показывающая, что некоторые ваши сотрудники занимались нечестной торговлей акциями «Хэйза». Однако у меня нет намерений преследовать это по закону.

Хирш оперся руками на стол.

— Джентльмены, я нахожу, что оказался в чрезвычайной ситуации. Утром я шел сюда, рассчитывая принять решение относительно условий покупки «Хэйза Голдсмита». Я представлял это, как спасательную миссию, касающуюся старой и уважаемой лондонской фирмы. Признаю, выгодную, но тем не менее, спасательную миссию. Теперь я вижу, что моя собственная фирма под угрозой. Я услышал — и увидел — факты, из-за которых этим утром принять решение почти невозможно. Однако, решение должно быть принято, и принято быстро. Я хотел бы поговорить с мистером Делавинем с глазу на глаз, но полагаю, что мы вновь соберемся здесь, — он взглянул на свои часы, — ровно через тридцать минут. Говоря, что мы вновь соберемся, я имел в виду всех нас, — он жестко взглянул на Алекса Фицджеральда, — а также Каррутерса. — Хирш тяжело вздохнул. — Ладно, мистер Делавинь, давайте займемся делом.

Тедди ожидала взрыва, но все же растерялась, увидев, что Алекс первым вышел из комнаты и бурей пронесся по коридору. Кажется, он пошел в отдел торговли. Вслед за ним из-за двери потянулся поток исполнительных лиц «Стейнберга», покачивающих головами и переговаривающихся между собой вполголоса. Ричард Белтон-Смит вышел последним, широкая улыбка расплывалась по его лицу.

— Тедди, дорогая, позвольте мне пригласить вас в бар и угостить вином на радостях. Мы должны вернуться сюда через полчаса, так что давайте поспешим.

— Ради Бога что там случилось?

— Скажу пока, что мы хорошо сидим.

— Где Джек и Джон Хирш?

— Решают дело.

Ричард Белтон-Смит засмеялся, и звуки его смеха разнеслись далеко по коридору.

Оставшись с Хиршем в комнате заседаний, Джек рассказал ему всю историю. Он не пропустил ничего. Он рассказал о соучастии Кандиды, хотя и не стал говорить об ее побуждениях. Он рассказал о личном вмешательстве Фицджеральда в покупку опционов «Хэйза» для «Стейнберга». Он рассказал, как Фицджеральд убедил Майка, что сделает его компаньоном, а затем в последнюю минуту разрушил его надежды. Он рассказал о пяти миллионах фунтов, из которых один миллион достался Глории. Он рассказал о магнитных лентах — что от «Стейнберг Рот» не было звонков между половиной четвертого и четырьмя часами дня, хотя позже появилась двусмысленная запись, из которой следовало, будто Глория знала о состоявшейся в четыре часа сделке. Джон Хирш молча выслушал Джека.

— Что вы хотите с этим делать, Джек? — спросил он, когда рассказ подошел к концу.

— Я предпочел бы, чтобы это осталось между нами. Я не хочу официального расследования. Я предпочел бы продолжать покупку, будто ничего не случилось, но хотел бы, чтобы за «Голдсмит» была назначена цена, отражающая его подлинную стоимость. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы мы вошли в «Стейнберг» как объединение. Что же касается цены акций — скажем, можно остановиться на цене, на пять процентов превышающей рыночную, но взять рыночную цену за пятнадцатое сентября. Это будет по 4,18 за пай. Округлим ее до 4,20.

— Не пойдет. Даже без мошенничества вы уже получили хорошую ванну на вашей законной позиции стерлинга. Ваши акции все равно упали бы в цене после Черной Среды. Нет — лучшее, что я могу предложить — 3,51 за пай. Это ровно посередине между вашим предложением и ценой сегодняшнего утра.

Джек улыбнулся про себя. Несмотря на то что Хирш перенес большое потрясение, с ним было очень трудно торговаться.