Капкан на честного лоха

Цыганков опустил часы в карман. «Тебе мой отчим привет передавал. С того света». Шипилов побледнел, как простыня после стирки. «С Новым годом», – Цыганков улыбнулся и нажал на спусковой крючок, пустив пулю в омертвевшее от страха сердце Шипилова. Затем бросил пистолет на ковер, вышел из квартиры, переступив через женщину, уже ожившую, шевелившуюся на коврике у двери.

Днем Цыганков приехал на вокзал, чтобы взять билет до Москвы, встретил там местную достопримечательность Хромого, прозванного так за то, что умел бегать быстрее милиционеров. «Куда направил лыжи?» – спросил Хромой. «В Сочи уезжаю, – бездумно бухнул Цыганков. – Сегодня должок получил с Шипилова». «С этого жлоба ты получил деньги? – выпучил глаза Хромой. – Как это?» «Очень просто, – поделился опытом Цыганков. – Пришел к нему с пушкой и ушел с деньгами. Светлая ему память».

Цыганков сболтнул лишнего, но главное, сболтнул не тому человек. Хромой – один из тех ублюдков, кто зарабатывает на жизнь, обирая пьяных на улице. Когда на следующей неделе он попался на краже, то первым делом заложил Цыганкова. Хромому оформили явку с повинной, а Цыганкова объявили в розыск.

Две недели Цыганков жил на частной квартире в Сочи и содержательно проводил время: ходил в пивную, каждый день посещал кинотеатр и смотрел на зимнее бурное море, которое увидел первый раз в жизни. Если не шиковать, денег хватило бы ещё надолго.

Но к исходу третьей Цыганкова взяли возле табачного ларька, где он покупал сигареты.

Глава восьмая

Из номера гостиницы «Россия» Климова отправили в изолятор временного содержания при одном из отделений милиции Центрального округа.

Первый допрос состоялся тем же вечером. Следователь Сердюков, мужчина средних лет невыразительной внешности с тусклым голосом, задал полтора десятка вопросов, исписав кудрявым старушечьим подчерком всего-то три неполных страницы протокола. Сердюков часто вздыхал и поглядывал на часы, видимо, куда-то безнадежно опаздывал.

Климов, ошарашенный и подавленный, отвечал сбивчиво, путался в словах, перескакивал с одного на другое. Да, он провел ночь в гостиничном номере. Да, это он пригласил девушку. Да, они с Леной познакомились в ресторане. Да, да, да… Но он не убивал. «Хорошо, – сказал Сердюков. – На сегодня достаточно».

Следователь оказался не вредным мужиком, он разрешил Климову позвонить жене.

Маргарита, вопреки ожиданиям, не захлебывалась слезами, её голос в отличие от голоса мужа, не дрожал, был твердым и спокойным: «Я все знаю. Подробности мне рассказал Островский. Да, он разговаривал с каким-то чином из городской прокуратуры. Островский велел передать, что адвокатом у тебя будет лучший в Москве специалист по уголовному праву. Мы сделаем все, что в человеческих силах. Вытащим тебя из этого… Из этой истории». «Прости меня, Рита», – Климов вдруг испугался, что сам разрыдается.

Сердюков придвинул Климову бумагу, попросил расписаться. Протокол допроса свидетеля, – прочитал Климов печатную надпись наверху первой страницы. «Значит, я всего-навсего свидетель?» – спросил он. «Всего-навсего», – подтвердил Сердюков, не расположенный к долгому разговору. «Да, тяжелые времена наступили», – вздохнул Климов и подмахнул бумажку. «Ошибаешься, – поправил Сердюков. – Для тебя тяжелые времена ещё не наступали. Но ждать осталось не долго».

Вскоре выяснилось, что следователь был прав.

Коридорами Климова провели на прежнее место, в пустую камеру в подвальном помещении. Повернулся ключ в замке, лязгнула задвижка. Климов мучился неизвестностью, каждый час, каждую минуту ожидая вызова на следующий допрос, но его не трогали три долгих дня.

За это время он успокоился, сотню раз обдумал свое положение, насколько мог, восстановил в памяти события того злосчастного вечера. Кроме того, у Климова появился сосед, опустившийся на самое дно жизни, потерявший человеческое обличие мужик, пытавшийся разбросать по городским помойкам фрагменты тела убитой им жены.

Сокамерник оказался немытым, на редкость вонючим существом в поросли чирьев и прыщей. Вены на его руках и ногах напоминали решето. Мужик больше отмалчивался, чесал голову и конечности или выпрашивал сигареты, которые передала Рита. Климов решил, что убийцу бомжа подсадили к нему, чтобы окончательно отравить и без того тусклое существование. В присутствии соседа он потерял сон.

Может, поэтому Климов так обрадовался, когда следователь Сердюков выбрал для второго допроса ночное время.

«Вечером в номер принесли две бутылки шампанского, – заявил Климов. – Наутро на столе не было ни бутылок, ни стаканов». «Ну, и что?» – спросил Сердюков. Следователь, как и во время первой встречи, выглядел устало, всем своим видом давая понять, что в данную минуту он озабочен какими-то посторонними, далекими от убийства проблемами.

«Мне что– то подмешали в шампанское, ввели шприцем через пробку, -заволновался Климов. – Пару ампул однопроцентного глазного клофелина или ещё какую-то дрянь. Пробки на бутылках были натуральными, а не пластмассовыми. В таких не остается дырочек от иглы».