Капкан на наследника

Мы выехали на окраину Линтона, и Шарон попросила меня свернуть налево, на небольшую проселочную дорогу, потом еще раз налево, в аллею, которая внезапно закончилась через сотню метров. Я развернулся на грязном пятачке, пытаясь понять, что она тут забыла, но тут фары высветили заброшенный домик, притулившийся на самом краю полянки меж деревьев. Стекла были выбиты, огромный дуб свалился прямо на крыльцо и поломал его, одна из веток пробила слуховое окно на чердаке. Труба начала рассыпаться, и у ее подножия скопилась целая горка красного кирпича, почти полностью поросшая травой.

— Вот тут я и жила, — вздохнула Шарон. — Однажды я уже приезжала поглядеть, что стало с домом. Представляешь, мой старый велосипед до сих пор валяется на заднем дворе. Правда, развалился на части.

— И кому это теперь принадлежит?

— Наверное, банку, — неопределенно пожала она плечами. — Раньше тут висела табличка «Продается», но покупателей так и не нашлось. Я была счастлива здесь, Дог. Я и мой отец. Конечно, это не весть какой особняк, но мы с ним тоже были счастливы. Мы никогда не стремились к роскоши.

— К чему тогда все эти попытки пробраться в Гранд-Сита?

— Девчонки тоже любопытный народ. Суют свой нос куда надо и не надо. Знаешь, что больше всего ставило меня в тупик, когда я смотрела на тот огромный дом, в котором ты жил?

Я отрицательно покачал головой.

— Как это вам удается не заблудиться в нем. Я все пыталась представить себе, как вы находите дорогу между двумя концами здания. Даже рисовала в воображении себя саму, будто бы бегаю вверх-вниз по лестницам, из одной пустой комнаты в другую, кричу, зову на помощь, но ни одна живая душа не является, чтобы спасти меня и вывести наружу. И всегда радовалась, когда возвращалась домой.

— Вот глупая! — подвел я итог и кивнул в сторону коттеджа. — Хочешь зайти?

— Нет. Боюсь, впечатление будет не из приятных. Давай не будем портить вечер.

— В Линтоне нет никакой ночной жизни, детка, так что и не надейся.

— Знаешь, чего бы мне на самом деле хотелось?

— Только скажи.

— Поехать на Мондо-Бич. Хочется хоть раз войти туда через главные ворота, как какой-нибудь почетный гость.

— Знаешь, Шарон, а ты сноб.

— Так точно, — ответила она.

* * *

В багажнике автомобиля нашлись молоток и монтировка, и я сбил замок. Ворота больше чем на полметра были засыпаны песком, и мы принялись отгребать его руками. Когда показался низ, я изо всех сил потянул одну из створок и услышал, как поддалась верхняя задвижка. И вот мы оказались внутри. Пытаться проехать на пляж на машине даже не стоило: сразу увязнешь в песке, так что Шарон просто взяла одеяло с заднего сиденья, и мы побрели к океану.

Не пройдя и десяти шагов, девушка остановилась и сказала:

— Здесь не место городской одежде, друг мой.

Она скинула туфли, стянула чулки, запихнула все это под мышку и застыла в ожидании. Я улыбнулся, проделал то же самое, завернул до самых колен штанины брюк и протянул ей руку.

Мерный рокот прибоя и вкус соленого ветра донесся до нас задолго до того, как мы продрались через прибрежные заросли кустарника и деревьев. Когда-то вся эта растительность была посажена здесь заботливыми руками, и за каждым росточком бережно ухаживали. Настоящий рай, куда цвет общества тянулся в нескончаемых вереницах запряженных лошадями карет, а позднее в грохочущих блестящих автомобилях. Теперь же буйная зелень заполонила полянки для пикников, кабинки для раздевания были повалены и скрывались от глаз где-то под наносами песка, на виду остался только полуразрушенный фундамент ледника. На южной оконечности пляжа смутно выделялись очертания летней резиденции Барринов, в которой насчитывалось ни много ни мало двадцать комнат. Мой дед не пожалел на домик самых лучших материалов, и морским штормам придется поработать еще не год и не два, чтобы окончательно добить его.

— Забавно, правда? — сказал я.

— Что?

— Когда-то это было великое место, а теперь оно почти вернулось в свое первозданное дикое состояние. Именно таким оно и было, когда дед принялся за строительство и благоустройство. Знаешь, мне даже кажется, что так лучше.

— Мне тоже.

Мы помолчали немного, пытаясь осмотреться в бледном лунном свете. Потом я взял Шарон за руку и повел через дюны. Ноги вязли в песке, голые щиколотки щекотала высокая трава, но мы упорно брели вверх-вниз, вверх-вниз, пока не вышли, наконец, на последний гребень. Перед нашим взором простиралась полоса утрамбованного песка, полого спускавшаяся в воду.

Шарон расстелила одеяло и села на один край, скрестив ноги.

— Как красиво, Дог!

Я растянулся рядом с ней.