Капкан памяти

– Прекрасно. Только ни при каких обстоятельствах не показывай им, что они – твоя единственная надежда.

Карлос расхохотался.

– Пригнись и не думай, что тебя расцелуют! Надо ж, а я оставил свою пушку дома.

– А чем же ты действовал в Тайбэе?

Карлос искоса посмотрел на него.

– Ну ты даешь!.. Нет, у меня правда есть «магнум». Заряженный. Лежит дома, под кроватью...

– На что он тебе? – спросил Майк.

– Вдруг какой-нибудь гад в дом залезет!

– И ты сможешь выстрелить в человека?

– Не знаю, – ответил Карлос. – А ты?

Майк задумался.

– Со мной такого еще не было, и я даже не могу представить, что вдруг окажусь в ситуации, когда придется применить оружие. – Он в жизни никому не угрожал и уж тем более не собирался никого убивать. Только в детстве в пылу мальчишеских фантазий представлял, как спасает от бандитов своих родителей. Но в зрелом возрасте мысли о насилии его никогда не посещали. Даже по отношению к Лиз, которая желала ему смерти незадолго до того, как бросила его.

Они заказали напитки, и Майк вернулся к разговору о поставщиках.

– Я вижу, ты постепенно осваиваешься. Главное, помни, что здесь мы имеем дело с двумя совершенно разными культурами. Производство тайваньцев выросло из мелкого предпринимательства. Они не просто заядлые игроки – авантюризм у них в крови. Корейские чоболы имеют иную природу. По существу, это четыре огромных клана, которые контролируют все. Они – продолжение государства, в каком-то смысле – само государство. Поэтому такой человек, как Кисун Ким – хоть он, наверное, и более жесток, чем Ричард Чен, – всегда действует с оглядкой и не принимает скоропалительных решений. Он прежде всего аппаратчик, а не руководитель компании. Потому, когда он заключает сделку...

– Ну и ну, ты только посмотри!.. – Карлос потерял интерес к монологу Майка и все свое внимание сосредоточил на эффектной женщине, которая села у противоположного конца стойки бара.

Майк рассмеялся.

– Да, эта – тоже товар. Только в данном случае обслуживание на высшем уровне тебе не гарантировано. Она не любит постоянных клиентов.

Проститутка закурила сигарету и устремила взгляд на двух американцев. Она не улыбалась.

– Исключено, – промолвил Карлос. – Аннабель – само совершенство. Знаешь, такая целомудренная...

Майк вздохнул.

– Сомневаюсь. Просто на целомудрие спрос больше.

– Она дала мне свой телефон, – добавил Карлос.

– Бог мой, да она же проститутка, Карлос! – Майк покачал головой, удивляясь наивности своего спутника, затем, поддавшись порыву, спросил: – Когда-нибудь слышал про проект «Занзибар»?

Карлос чуть склонил набок голову.

– Дела давно минувших дней. Первый встроенный модем или что-то подобное. А что?

Майк решил не вдаваться в подробности. Где гарантия, что инженер не поместит эту историю в качестве анекдота в Интернете? Он вновь заговорил об Аннабель.

– Знаешь, зачем она дала тебе свой телефон? – спросил он.

– Может, я ей понравился...

Майк закатил глаза, и Карлос напружинился от негодования.

– Она дала тебе свой чертов телефон, – решительно отвечал Майк, – чтобы ты связался с ней напрямую в следующий раз, когда будешь в Тайбэе. В этом случае она получит все деньги – или ту часть, какую отважится оставить себе, – в зависимости от того, на сколько у нее хватит смелости надуть своих сутенеров.

– Ты хочешь сказать, что за прошлую ночь ей не заплатили? – изумился Карлос.

– Скорее всего, ее с другими такими же девушками привезли из Джакарты. Они продают себя здесь, чтобы содержать свои семьи, которые остались дома. Ее хозяева, кто бы они ни были, наверняка платят напрямую ее родным. Но из каждых ста долларов, что она зарабатывает, им, вероятно, достается не больше пяти.

– Какая низость!.. – возмутился Карлос, явно очарованный индонезийкой. – Такая замечательная малышка.

– Нет, Карлос, никого ты, конечно, не убьешь, – поддразнил инженера Майк. Слова Карлоса, вызванные воспоминаниями об индонезийке, подтверждали, что по натуре он мягкий человек.

Женщина на другом конце стойки бара не сводила с Майка глаз. Корейцам в отличие от народов, живущих южнее, присуща внешняя холодность. Но их женщины, наделенные точеными чертами, слывут первыми красавицами в Азии – по крайней мере на вкус западного мужчины, коим являлся Майк. А может, все дело в том, что проще предаваться фантазиям о женщинах, чьи чувства остаются для тебя загадкой.

И вдруг он мысленно вернулся в пивную Лос-Гатоса. Марго оживлена, лучезарно улыбается, обмениваясь с ним остротами, но его внимание приковано к Шейле. Теперь он осознал, что она смотрела на него с тем же непроницаемым выражением, что и кореянка в этом баре, увидел, что ее лицо – тоже маска, скрывающая чувства.

Но ведь Шейла – американка, выросла в обществе, где культивируется искусство улыбки. Значит, на каком-то этапе она – под воздействием обстоятельств, или сама так захотела – научилась хранить невозмутимость. А может, Шейла Лебланк, как и женщина на другом конце стойки, просто равнодушна к людям или, по крайней мере, к нему? И если это так, то почему он сейчас здесь, в сеульском баре, думает о ней?

* * *