Капкан времен

Арсений Васильевич не понял, о каких годах идёт речь, а переспрашивать не стал. Однако беседа с дедом задела его за живое, отложилась в памяти, и он долго размышлял над тем, что услышал, пытаясь определить истинный смысл сказанного сторожем. Уже было ясно, что дед Павел ничего просто так не говорит и все его беседы укладываются в некую систему, призванную будить мысль собеседника. Но суть этой системы пока не давалась. А прямо дед Павел говорить не хотел, желая, очевидно, проверить способности гостя делать выводы.

Беседовали же они много раз, особенно по вечерам у костра, умело поддерживаемого стариком, и темы бесед случались самые разные.

О «кодексе строителя капитализма» в России.

О Русской православной церкви, с одной стороны, сохранявшей дух древнего и с т и н н о г о Православия, а с другой - отстаивающей концепции христианства, всеми правдами и неправдами воюющего с возрождением русских ведических традиций.

О власти в глубинке России и о Власти государственной, подневольной, склонившейся, по словам деда, под «варяжским игом».

О житье-бытье простого русского мужика, специально спаиваемого той же властью, которая отстаивала интересы олигархата.

Мнение старика всегда при этом было жёстким и бескомпромиссным: «дать по сусалам» всем пришельцам-паразитам, сбросить их с территории России, чтобы народ зажил вольно и широко, не обслуживая мерзостные институты шоу-бизнеса и чужой культуры.

– В конце концов, - сказал он как-то, - дело не том, что ты думаешь, а в том, что делаешь. Начинать можно и с малого - с поиска правды. Один умный человек сказал: «Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом». {Ф.М. Достоевский.}

– Разве этого достаточно? - недоверчиво спросил Арсений Васильевич.

– На первых порах, - кивнул старик. - Но в принципе, победа должна быть не на стороне силы, а на стороне правды. На Руси всегда жили по этому принципу, а теперь и язык наш извратили, приспособили для своих нужд паразиты, многие слова, несущие силу и свет, превратили в ругательства. Ну да ничего, вернётся ещё правда и встрепенётся Русь, скинет инородный гнёт!

Арсений Васильевич промолчал. Его больше интересовала жизнь общины, её цели и доктрины, устремления и планы. Однако дед Павел на конкретные вопросы не отвечал, отшучивался, говорил: сам всё узнаешь, когда проснёшься. Что он имел в виду под словом «проснёшься», одному Богу было ведомо. Лишь однажды он проговорился, а может, и намеренно допустил «утечку информации», когда упомянул ратников - воинов РРР.

Арсений Васильевич понял его так, что эти люди не только защищали общину, но и противостояли той самой Системе, с которой столкнулся он сам и которая регулировала социум Земли с помощью обмана, инициации конфликтов, войн и концептуальных изменений психики народа, с помощью мощнейшей сети институтов лжи.

Поминал дед Павел и правителя ДВОР.

Всей общиной руководил выборный Князь всея Руси, а под его началом находились князья помельче и атаманы, пестующие общинные земли на местах по всей России, а также праведники-защитники, родомыслы, хранители Веры Рода. В понимании Арсения Васильевича эти люди были волхвами.

Голубоглазый Расен, определивший спасённых «на сидение в скит», принадлежал, по словам старика, к ратникам, дружинникам Князя, и носил воинское звание есаул. Он появился у озера лишь однажды, после ухода Максима, но ненадолго. Спросил, как себя чувствует гость, поговорил о чём-то со стариком и умчался в неизвестном направлении, словно растаял в воздухе. Арсений Васильевич хотел расспросить его о своей дочери, о маме, о Максиме, о положении дел в мире, но не успел. Пришлось те же вопросы задать деду Павлу, и тот ответил, привычно оглаживая бороду и блестя хитрыми глазками:

– Живы твои родичи, здоровы, токмо не вольны. Мама у тётки в Ярославле, ждёт весточки от тебя. Дочь пока тоже печалится в неволе. Плетётся куделя замысла, да не от нас всё зависит.

Смысл ответа стал понятен Арсению Васильевичу позже, в настоящий момент ему было достаточно и того, что его дети и мама живы и здоровы. К тому же он надеялся, что ратники Расена помогут ему в случае нужды, и продолжал терпеливо ждать, когда же к нему придут нужные люди и объяснят, что делать. Пока же он подолгу гулял с внучкой по лесу, у озера, рыбачил, размышлял.

Особенно ему нравились тихие летние вечера, когда огромное красное солнце, зацепившись за острые вершины елей на той стороне озера и расплавив воду, плавно скатывалось, обессилевшее, в лес. Холодало здесь быстро, и в воздух поднималась, низко стелясь над лугом, сизая полоска тумана. По воздуху разливался запах полыни и диких трав, и Арсений Васильевич, затаив дыхание, мог долго стоять у кромки озера и вдыхать этот запах, вбирать глазами красоту природы и вспоминать родные просторы, время детства, когда он жил в ожидании чудес и не думал о грядущих испытаниях. Так мало было надо человеку в этом возрасте, зато как много роилось в голове мыслей и как много неизведанного ждало впереди, душа жаждала не покоя - но воли и движения.