Капкан времен

Деда, вернее, то, что от него осталось - горстку пепла, похоронили на окраине Родомля, рядом с могилами родичей и предков Гольцовых. Но слова его Арсений запомнил на всю жизнь. Поэтому когда ему исполнилось девятнадцать лет и к нему в общежитие - он поступил в Рязанский радиотехнический институт - пришли двое мужчин, Арсений не удивился их предложению и выслушал гостей спокойно, посчитав, что именно они и есть те самые «хорошие люди», о которых говорил дед.

В принципе, они ничего особенного и не сказали, говоря полунамёками и ссылаясь на необходимость соблюдать тайну беседы. Сообщили только, что он человек «отмеченный Вышней Сущностью» и что ему предстоит в скором времени стать неким «внешним оператором», управлять формированием энергоинформационных процессов.

– Каких процессов? - переспросил заинтересованный Арсений.

– Корригирующих Систему экосфер, - был ответ. - Тебе лучше этого не знать, работать будет твоё подсознание - в иных, горних мирах. Жить же ты будешь, как все люди, разве что смирнее и обеспеченнее. Об этом мы позаботимся.

Всё так и получилось.

Арсений закончил институт, получил распределение в Институт лётно-испытательной аппаратуры в городе Жуковском, под Москвой, переехал по месту работы с дочкой и женой и уверенно начал карьеру инженера-разработчика радиоэлектронной аппаратуры. О встрече с «хорошими людьми» он почти забыл, пока один из них сам не напомнил ему события двадцатилетней давности - отказ от крещения и гибель деда.

Этот человек мало изменился за прошедшее с момента первой встречи время, что неприятно удивило Арсения. Хотя в молодости он не искал этому феномену объяснений. Просто не задумывался над ним. Его тогда больше волновали другие проблемы, житейские: семья, работа, жильё, воспитание дочки, обживание на новом месте. В первую очередь - работа, потому что это казалось главным, хотя на поверку всё повернулось иначе. Главным должны были стать покой и благополучие близких. Но это он понял лишь тогда, когда умерла жена - внезапно, остановилось сердце, хотя никогда ничем не болела, и Арсений в сорок восемь лет остался один.

Дети к тому времени жили уже отдельно: дочь Марина в Москве, сын Кирилл - в Муроме. С тех пор Арсений Васильевич так и обитал - один в трёхкомнатной квартире на бульваре Славы, всё в том же Жуковском, уже семь лет. Работал в ИЛИА, став начальником лаборатории контрольно-измерительных комплексов, - пятнадцать человек в подчинении, из них девять женщин, - два раза в неделю сражался в спортзале института в волейбол с приятелями и сослуживцами, один раз играл в преферанс в дружеской компании, изредка встречался с женщинами, но второй раз не женился. Считал, что для этого надо влюбиться, а он продолжал побить жену.

Однако никто из друзей и приятелей на работе, никто из родственников не знал, что помимо государевой службы Арсений Васильевич Гольцов «служит» ещё и в другой организации, суть деятельности которой ом и сам понимал смутно. Однако служил, веря, что дед плохого не посоветует, потому и завещал ему именно этот путь - «по ту сторону креста».

Арсений Васильевич вошёл в ванную комнату, оперся руками о столешницу умывальника, посмотрел на свою бледную со сна, небритую физиономию. Пригладил остатки седых волос на голове, заглянул в рот, скорчил гримасу. Не урод, но и не красавец. Карие глаза, усталые и невесёлые, нос луковкой, доставшийся в наследство от деда и отца, и красивого разреза губы - от матери, слишком чувственные для его возраста.

– М-да, - проговорил Арсений Васильевич глубокомысленно, передразнивая соседа, полковника в отставке, - жениться вам надо, барин. Пятьдесят пять лет - ещё не старость, это лишь старость молодости.

Усмехнулся, начал чистить зубы, подумал: может, и вправду жениться? Оксана уже не раз намекала, что не прочь перебраться на постоянное место жительства. Одиночество делает меня неуправляемым, слабым и больным. Семь лет я верю в то, что где-то существует женщина, способная заменить Милославу, хотя знаю, что такой больше нет. Семь лет я жду, что откроется дверь, войдёт она, присядет у порога, снимая туфли, оголяя круглые красивые колени, и прихожая заполнится дивным светом, потому что вся Милослава была - как солнышко. Иногда я даже слышу её шаги, тихие, робкие, будто поступь невидимых эльфов…

Но она не приходит…

Что-то стукнуло за стеной - проснулся сосед.

Арсений Васильевич вздрогнул, прислушиваясь, покачал головой и плеснул в лицо водой. Лукавая память не желала расставаться с прошлым, и перед глазами вновь возник абрис лица Милославы, нежный и бледный, как рисунок акварелью. Лицо улыбалось. Милослава вообще редко печалилась, потому её и любили все кругом.

Физиономия в зеркале расплылась.

– Этого только не хватало… - пробормотал Арсений Васильевич, снимая слезу с ресницы. - Сентиментальны вы больно, батенька.

Он умылся, побрился, не ощущая особой бодрости, позавтракал - готовил сам, и весьма недурственно. Глянул на календарь: пятнадцатое января, четверг… Пора на работу, однако, завлаб. Он же экзооператор, или экзор, хе-хе…

Вспомнился старый анекдот: