Капкан времен

– Дистанционное воздействие? Тогда это наверняка был Гольцов! Тем более надо было доставить его на базу! Короче, майор, даю тебе ещё один шанс, пока не спохватилось высшее командование. Делай что хочешь, но чтобы через двадцать четыре часа этот деятель был у нас! Понял?

– Я бы хотел всё-таки уточнить…

– Понял, я спрашиваю?!

– Так точно.

– Иди!

Максим чётко повернулся через левое плечо и вышел.

В голове царил сумбур, на сердце лежала тяжесть. Он не знал, как объяснить Марине то, что происходит вокруг её отца, и не хотел признаваться, что и с ней он познакомился только благодаря служебному заданию.

Ломая голову, как выйти из положения, Максим вызвал Райхмана и приказал ему приготовить группу к поездке в Жуковский.

– Опять? - удивился капитан. - Сколько можно?

– Сколько нужно, - сухо отрезал Максим. Райхман посмотрел на плотно сжатые губы командира группы и продолжать в том же духе не рискнул. Лишь проворчал, выходя:

– Не команда, а бумеранг…

Он, наверное, имел в виду, что последние траектории группы действительно напоминали метание бумеранга, с той лишь разницей, что летал сей «бумеранг» вхолостую.

Марина ответила мгновенно, будто ждала звонка:

– Алло, Максим?

– Да, это я, тут такое дело…

– Нам надо встретиться, поговорить.

– Я должен уехать…

– Куда? Когда?

– В Жуковский. Прямо сейчас.

Короткое молчание.

Максим взмок.

– Тем более нам необходимо поговорить! Приезжай к гимназии, буду ждать.

Он хотел было отговориться, что на встречи нет времени, но прикусил язык. Угадать её реакцию было

нетрудно.

– Хорошо, выйди к памятнику через полчаса.

Посидев несколько секунд в ступоре, Максим снова вызвал Штирлица:

– Герман, мне надо отлучиться на час. Выезжаем в четыре, будьте готовы.

– Есть, командир, - ответил озадаченный капитан.

Через тридцать пять минут Максим подъехал к памятнику Одоевскому напротив гимназии, выскочил из машины, в три прыжка преодолел лестницу, перепрыгивая ступеньки и лужи.

Было прохладно, небо затянули тучи, но дыхание весны уже сказывалось на природе, кустарник и деревья покрылись первыми клейкими листочками, предвещая скорое буйное цветение вишен и яблонь.

Марина уже ждала его, нетерпеливо расхаживая вдоль мокрых скамеек у памятника.

У Максима сбилось дыхание. Женщина была ослепительно красива, даже не верилось, что он запросто может подойти к ней и поцеловать. Или в крайнем случае заговорить. Как… как кто? Как старый знакомый? Любовник? Или безнадёжный мечтатель?

Ноги ослабли. Вспомнились сны, особенно донимавшие его в юности: он пытается бежать - от врагов - или, наоборот, догнать кого-то и не может, ноги не слушаются, он не может оттолкнуться как следует, и бег получается тяжёлым, «подводным», мучительно медленным…

– Почему ты не сказал мне, что охотишься за моим отцом?!

Он выдохнул:

– Я не охочусь…

– Нет, охотишься! Думаешь, я поверю, что ты встретил меня тогда зимой случайно?! Может, всё было подстроено, и я нужна тебе только для того, чтобы…

– Стоп! - он поймал руки Марины, сжал, привлёк её к себе. - Ни слова больше! Я собирался сам рассказать тебе всю правду, но так получилось. Давай присядем, и ты всё узнаешь, только прошу не перебивать.

– Здесь сыро.

– Пойдём в кафе рядом.

– У меня всего полчаса до начала урока.

– У меня тоже.

– Рассказывай.

Максим глубоко вздохнул и начал рассказывать свою историю знакомства с Арсением Васильевичем Гольцовым.

По мере того как рассказ продолжался, лицо Марины становилось мягче, она задумалась и к концу признания стала грустной.

– Да, я тоже видела, что папа иногда… странный… Он вообще очень ранимый и мягкий человек и до сих пор любит маму. Но я даже не предполагала, что он… экстрасенс.

– Возможно, не экстрасенс в полном смысле этого слова, но достаточно необычный человек с паранормальными, как теперь говорят, способностями.

– Но он никогда ничего не рассказывал.

– Мне тоже не сказал, когда я беседовал с ним после инцидента в ресторане. Хотя я уверен, что твой отец что-то скрывает.

– Зачем он понадобился вашей службе?

– Моя группа только выявляет экстрасенсов, дальше с ними работают специалисты другого профиля.

– Какого? Что они с ними делают? Экспериментируют? Ставят на них опыты?

Максим улыбнулся:

– Как правило, с сильными экстрасенсами работают научно-исследовательские институты, но никаких опытов, конечно же, не проводят. - Максим отвёл глаза, так как не был уверен в своих утверждениях. - Ещё я знаю, что многие соглашаются участвовать в военных программах или же работают в качестве прогнозистов. Иногда - целителей.

– Что будет с отцом?

– Я не знаю.

Марина сдвинула брови, и Разин торопливо добавил:

– Но я постараюсь сделать всё, чтобы с ним обращались по-человечески. И вообще буду рядом.

Девушка зажмурилась, помотала головой:

– Бедный папа… он часто говорит, что у него внутри постоянно идёт дождь, и это правда. А как ему помочь, я не знаю.

– Мне жаль, - пробормотал Максим, вспоминая последний конфликт с Гольцовым в ресторане, когда тот вдруг словно проснулся и начал действовать как вполне грамотный рукопашник.

– Да я тебя не виню, - грустно улыбнулась она. - Ты делаешь своё дело. Только обещай мне…