Капли крови: Город Греха (СИ)

Я только кивнула. Да, я это специально. Нет, я тебе об этом не скажу. И да, я вполне готова за это заплатить. Попав в эти гребанные застенки я уже наверняка заработала себе какую-нибудь степень истощения, и не факт, что сумею восстановиться полностью. Но пока это в моих силах, я буду стараться помешать тебе ее убить! Хотя бы потому, что иначе я и сама не смогу держаться в здравом рассудке. Вся адекватность исчезнет, когда ты начнешь «работать» над телом прямо на моих глазах, конченный ты ублюдок.

Он оставил клетку в покое и ушел куда-то в темноту, молясь себе под нос на латыни. Если бы я не лежала в его подвале, привязанная к похожей на больничную койке, я бы даже восхитилась, насколько он разносторонний. И на рояле играет, и Библию наизусть читает, и способы нарезки людей знает, и латынь. Прямо-таки современный Цезарь в белом костюмчике и квадратных очках! Или новый Ганнибал-Каннибал. Хотя человечину Райт, вроде бы, не ел, но кто его знает. До этой стадии наши «отношения» пока, к счастью, не дошли.

Пока я пыталась поддержать саму себя — за неимением кого-нибудь еще, кто мог бы поддержать меня за меня — Райт успел вернуться обратно в свой «подвал класса «Люкс»» к дожидающимся его жертвам. И в руках у него я увидела железное ведро. Обычное. Такое, которым пользовался клининг в недорогих офисах, чтобы набирать в него воду и таскать по этажам, изображая бурную уборочную деятельность.

От ведра, а вместе с ним и от Райта, за пару миль несло хлористым запахом бассейна и какой-то то ли известью, то ли чем-то подобным. К несчастью, особых познаний в химии у меня не было, так что определить точнее не получилось. Я могла лишь догадываться, что и зачем он хранил в этом ведре. Утилизировал запчасти тел тех жертв, которые не готов был показать миру?

Сука Бейтс ведь говорила, что большую часть пленников он никуда не подкидывает, а просто убивает и прячет тела. А значит, в этом ведре вполне могли храниться чьи-нибудь рубленные руки. Или ноги. Или, например, голова, если ему вдруг интересны различные извращения с мертвыми головами.

Он может сколько угодно твердить о грехах, прелюбодеянии, и прочей дряни, но он псих, а значит, если ему захочется сотворить какую-нибудь особенно жуткую дикость, он придумает для себя приятное оправдание. Этим и более здоровые люди занимаются постоянно, почему бы серийному убийце не последовать примеру миллионов?

Мои мысли прервал звон ведра, когда Том поставил его на каменный, судя по звуку, пол. Лицо Райта подрагивало в свете свечей, отчего казалось каким-то совершенно зловещим. Я даже видела красные отблески где-то в глубине его глаз, когда он поставил ведро рядом с кроватью и подошел к кровати. Ладони у него снова были влажными — я почувствовала это, когда он коснулся моего запястья, отстегивая наручники. Замок на них противно скрипнул — не знаю, почему этот мерзкий, царапающий мозг где-то в глубине черепа, звук, называют щелчком. Больше похоже было на тот звук, что издают, когда крутятся, две шестеренки, плотно пригнанные друг к другу.

Для меня он оказался таким же противным, как скрип ногтями по стеклу, и я поморщилась. Звук вызывал даже большее отвращение, чем тепловатые, влажные ладони Райта. Почему у него всегда мокрые руки, когда он сюда приходит? Что он ими делает? Хотя нет, я не хочу этого знать и об этом думать, слишком много различных в высшей степени омерзительных вариантов.

Наконец, Том освободил мои запястья, а заодно и перестал читать что-то, скорее всего молитву, на латыни. Я тут же поднесла руки к лицу. Поднимать их оказалось неожиданно тяжело — сказывалось то, что Райт предпочитал экономить на еде для своих пленников. Руки дрожали, причем настолько сильно, что я без труда заметила это даже в полумраке.

Запястья болели, что неудивительно: как только Райт снял наручники, они перестали давить на руки, и теперь я могла полюбоваться на яркую темно-фиолетовую полосу на каждой руке. Царапины на фоне темно-фиолетового я не видела, но вполне явственно ощущала. Они ничуть не удивили: странно было бы, если бы их не было. Ведь я все время ерзала и пыталась хотя бы немного менять положение тела. Один плюс был в постоянных головных болях, которые меня мучили в этих… застенках — за ними не чувствовалось, как ноет спина из-за того, что я все время на ней лежу, не так уж и сильно ныли руки там, где давили наручники, да и слабость несколько меркла.

Райт снял эти орудия пыток и с моих лодыжек тоже, и я, наконец, смогла спустить ноги с треклятой постели. Мою обувь он куда-то дел еще в начале пребывания здесь, поэтому я быстро убедилась в том, что полы здесь каменные. И с отоплением большие проблемы — ноги практически обожгло холодом, хотя я и до того несколько подмерзала. Но не так, и не настолько.