Капли великой реки

Однако впоследствии меня спасло от самоубийства не только сознание того, что «наш мир — это ад». Даже в той исключительной, трагической обстановке, как ни трудно в это поверить, мне ярко запомнилось, что в людях оставалось хорошее: была и честность, и доброта, и взаимопомощь, а иногда и улыбка, даже счастливые и трогательные минуты были, даже свобода была… И среди взрослых тоже были некоторые, кто держал слово и делился едой. Когда такие попадались, мне казалось, что я встретил Будду.

Среди ада был и рай, это правда.

Теперь мы живём, начисто позабыв о том времени. Я и сам такой. Это же надо — порой в итальянском ресторане сетую на качество оливкового масла, в которое макаю хлеб, а в скоростном поезде ругаю обогреватель, поставленный на полную мощность. Какие уж тут вши или блохи, если мы покупаем средства, чтобы обезопасить себя даже от бактерий!

Люди уже с самого рождения появляются в этом мире, отягощённые болезнями. В буддизме считается, что у каждого человека изначально имеется четыреста четыре недуга. И рак, и СПИД когда-нибудь, возможно, будут побеждены. Но преодолеть смерть люди не в силах. С самого момента появления на свет изо дня в день двигаться к своей кончине — вот и вся наша жизнь. Жить — это значит каждодневно идти к смерти, все мы — носители смертельной бациллы, и вакцины против неё не будет открыто во веки веков.

Все встретившие друг друга неизбежно расстанутся. Самые любящие и преданные супруги обречены разлучиться, кто-то уйдёт первым. И лишь до этого дня продлится задушевная близость, которой они сумели достичь. Родители расстанутся с детьми. Как правило, родители уходят и оставляют детей одних на этом свете. Часто бывает и наоборот — как бы то ни было, люди уходят.

Считать, что люди жалки и жизнь их полна горестей, вполне естественно. Не нужно бояться, что такой взгляд на вещи пессимистичен. Ну нельзя же, в самом деле, думать, что от скептического отношения к жизни в мозгу вырабатывается разъедающее организм вредное химическое соединение! Лу Синь[13] говорил: «Обманутое разочарование равносильно надежде».

Жизнь — это могучая река, а мы подобны каплям, несущимся в её потоке. Иногда вода вздымается стремниной, иногда журчит свои песни, иногда безмолвно катится к морю. И Синран с его «естественным законом», и Нацумэ Сосэки, решивший «довериться небесам, отрешиться от эго»,[14] наверное, думали так же.

Наша жизнь — всего лишь капля в огромной реке. Но вместе с бесчисленным множеством других капель она составляет могучий поток, и он неизбежно вольётся в океан. Не пришло ли время нам, мечтавшим лишь о покорении высоких вершин и из последних сил бежавшим к финишу, оглянуться на те полвека, что минули после окончания войны, и увидеть свою теперешнюю жизнь как неспешный ток реки к морю, представить, как капли вновь вернутся на небо?

Каждый человек — капля великой реки. Думается мне, что нам следует опять к этому вернуться и заново начать разговор.

В ЧАС, КОГДА ПОМУТНЕЮТ ВОДЫ РЕКИ ЦАНЛАН…

КРЫЛАТАЯ ФРАЗА: «ЛУЧШИЕ УМИРАЮТ МОЛОДЫМИ»

Есть выражение: «взбаламученный мир». Кажется, это про грязь и дисгармонию нашего мира. Термин, видимо, пришёл из буддизма.

То, как каждый из нас воспринимает время, в которое он живёт, зависит от позиции человека. По поводу современной политики, экономики, медицины, образования у меня даже нет сил вздыхать — настолько ужасной кажется ситуация. Не буду даже приводить примеров. Кажется, можно впасть в уныние уже от одного перечисления их на бумаге.

Однако до сих пор я никогда во весь голос не высказывал сожалений об этом и не выступал в печати с острой критикой. Только в сердцах ворчал себе под нос или порой ронял ироничные замечания. Может быть, потому, что где-то в уголке души свернулась кольцом покаянная мысль о том, что и сам я — всего лишь рыбёшка, плавающая в мутных водах этого мира, полного скверны. Я уже не молод. И я чувствую себя так, словно я — один из худших и дожил до сего дня, своекорыстно расталкивая локтями и обходя множество других людей.

Это чувство не имеет отношения к самодовольному уничижению человека, заведомо ставящего себя на самую нижнюю ступень и разыгрывающего ложную скромность. Это не подвластное доводам рассудка убеждение, укоренившееся в моей душе прочно, словно опорная балка, отчего я чувствую себя пропащей душой, которой нет спасения.

Подростком я встретил весть о поражении в войне на колонизированных Великой Японской империей территориях. А потом среди невыразимого словами хаоса чудом сумел уцелеть, вернулся на родину и дожил до сего дня. Каждый раз, когда я думаю о том времени, взор мой невольно опускается, а голос становится тише. В тогдашнем бесчеловечном месиве я два года прожил без документов, на положении беженца, гражданина побеждённой страны, да ещё и представителя прежнего класса колонизаторов, и это такой опыт, о котором совершенно не хочется вспоминать.