Капля чужой вины

С расследованием убийства Горбаша все было в моих руках. Сможешь раскрыть преступление – молодец, провалишь задание – бездарь. Дополнительная нагрузка, без сомнения, поглотит почти все мое свободное время. Ну и черт с ним! Зато какой азарт – выйти на тропу войны с неведомым противником и победить его! Игра стоит свеч. В то же время новое задание заморозит всю мою личную жизнь. Если бы Лариса не упрямилась и согласилась встречаться в моем общежитии, то проблем бы не было, а мотаться на другой конец города времени у меня не будет.

Для разрешения этого противоречия мне захотелось выпить, поболтать с кем-нибудь, а потом остаться одному и поразмышлять, что делать дальше. Если бы в гастрономе продавали спиртное, то я, не задумываясь, взял бы бутылку и поехал бы в общагу. Но время торговли горячительными напитками истекло! Кто-то в правительстве, а вернее, в окружении Генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева Л. И. решил, что страна спивается и торговлю алкоголем надо ограничить.

Удавку на шею трудовому народу решили набросить, изменив режим работы винно-водочных отделов. Теперь они были открыты только с 11 до 19 часов. Для кого такой график работы был сделан, совершенно не понятно.

К примеру, рабочий на заводе трудится у станка с девяти часов утра и до шести вечера. По дороге на работу он купить бутылку не сможет, а после работы может не успеть до закрытия магазина. По воскресеньям и праздничным дням винно-водочные отделы не работали. Чтобы выпить-закусить в «красный» день календаря, спиртное надо было покупать заранее. А где его купишь, если магазины закрываются, когда весь народ еще толпится на остановках?

Зато бездельникам всех мастей было раздолье! Перед открытием магазина они уже кучковались на входе, сбрасывались, переругивались. К обеду бичи и фальшивые инвалиды напивались, отсыпались в притонах и вечером снова собирались у входа в магазин. Я не раз слышал, как мужики, не успевшие за бутылкой, материли родную партию и советское правительство: «Для нас, для работяг, ничего не хотят сделать, а для этих сволочей – все!»

…На улице заметно похолодало. Мокрый снег сменился пронизывающим колючим ветром. Город опустел. Только я, как бездомный философ, стоял посреди тротуара и размышлял, что делать дальше. Поехать к Ларисе и сообщить, что завтра ничего не получится? Как честный человек, я должен был сделать именно так. Но – время! Пока я до нее доеду, будет уже десять вечера. В этот час тревожить субботний отдых хозяев, мягко говоря, неприлично. К тому же мать Ларисы! Вот кто невзлюбил меня с первого взгляда. Даже нет, не так. Еще перед нашей первой встречей она была настроена против меня.

Как ни удивительно, но мать Ларисы считала, что я не пара ее дочери. Рассуждала она примерно так: «Дочке двадцать лет, наверняка она уже о замужестве подумывает. Чтобы Лариса не наделала ошибок, как я, в молодости, вопрос выбора жениха нельзя пускать на самотек. Всех потенциальных кандидатов в зятья надо просеять через крупное сито и отобрать того, кто будет ей верным мужем и опорой в старости».

Мать Ларисы, работавшая плановиком на машиностроительном заводе, желала видеть рядом с дочерью красивого молодого человека, умного, перспективного, из приличной семьи. «Приличной» в данном случае означало – «богатой и влиятельной». Когда я узнал, в чем причина предвзятого отношения ко мне, то от изумления едва не лишился дара речи. Хорошо, что в этот момент ее матери не было рядом, а то бы я не удержался и спросил: «Если вам нужен жених из богатой семьи, то какого черта ваша дочь пошла в ПТУ? Отправили бы ее в самый престижный институт города. За пять лет учебы она бы присмотрела паренька из золотой молодежи, познакомилась бы с ним и сочеталась бы законным браком. Только вот одна загвоздочка есть. Как отнесутся родители принца на белом коне к вашей дочери? Внешность у нее средненькая, семья неполная. У мамы в кошельке денег до зарплаты едва хватает. Зачем такая сноха нужна директору завода или заведующему плодоовощной базой? У советской элиты свои требования к избранницам. Пэтэушницу они даже на порог не пустят, чтобы родословную не портить».

«Что делать-то, черт возьми? Рискнуть и поехать к Ларисе? Сейчас почти девять, автобусы ходят через раз. Доехать до нее я, пожалуй, смогу, но как назад добираться? Через весь город пешком топать, воспаление легких зарабатывать? С другой стороны, обидится подруга, разговаривать не будет. Придется подмазываться к ней, прощения просить. Доверюсь-ка я воле богов – кину жребий!»

Я достал трехкопеечную монетку, подбросил. Выпала решка, что означало «надо ехать». Но я был материалистом и прекрасно понимал, что боги могут быть заняты в этот субботний вечер и попытку стоит повторить. Второй раз выпал орел, и я с чистой совестью поехал к себе в общежитие.

По дороге дал знать о себе желудок. От голода меня начало подташнивать, в боку закололо.