Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне

Гибсон не шевелился, обдумывая свою недальновидность. В чем она заключалась? В том, что он снял этот дом. Сам он последствий предсказать не мог. Ничего подобного ему на ум не приходило.

– Как все красивые мужчины, он немного испорчен, – продолжила Этель. – Безрассуден. Не обладает самодисциплиной, не может не расточать обаяние. Невольно излучает магнетизм. Бедняга Розмари. Ее ты тоже не должен винить. Она не подозревала, как ее потянет к нему. Но тело диктует свои правила, и с ними человек не в состоянии бороться. Надо немедленно отсюда съезжать, братец.

Но Гибсон все обдумывал свое преступление.

По большому счету он обманул сестру: наболтал, что ни сном ни духом, а у самого ведь было дурное предчувствие. Сейчас вспомнил. А тогда легко, эгоистично, в глупом восторге забыл. Конечно, он не может винить Розмари. И вслух сказал:

– Я ее не виню.

– Какие могут быть упреки, раз ты все понял? Она просто не сумела с собой совладать.

– Она-то да… – Гибсон представил, насколько больно Розмари. – А Пол?

– Если быть откровенной… – сказано было таким тоном, словно до сих пор она от него что-то скрывала, – я не представляю, насколько Пол ею увлечен. Она, конечно, некрасива, хотя очень мила и хорошо воспитана. К тому же находится рядом. Соседство – великий стимул.

Гибсон признался себе, что сестра права. У него не было сомнений, что Пол увлекся Розмари.

Этель проницательно посмотрела на него.

– В этой связи могу сказать, что у него возникнут проблемы с дочерью. Я заметила, как Джини глядит на Розмари.

Когда сестра об этом упомянула, Гибсон понял, что тоже это подметил. Девочка сидела очень тихо, почти ничего не говорила, только внимательно за всеми наблюдала.

– Не надо сбрасывать со счетов и пожилую даму, – продолжила Этель. – Пол не в том положении, чтобы очертя голову бросаться в омут… Уезжай, Кен. Розмари по природе человек преданный. Может быть, еще не поздно.

– Поздно. – Брат покачал головой. Он кое-что вспомнил. Тогда это его озадачило. Розмари стояла в гостиной и, погруженная в свои мысли, с горячностью говорила: «Никогда бы не поверила, что может быть настолько хорошо…» Так по какому поводу она произнесла свои слова? Не в тот ли вечер Розмари познакомилась с Полом Таунсендом? Они почувствовали друг к другу симпатию. Все остальное было неизбежно. Гибсон увидел себя со стороны. Старый. А теперь еще хромой.

– Если хочешь удержать ее, – продолжила Этель, – а ты, я знаю, ею очень дорожишь, да и она тебе глубоко…

– Дорожу, – перебил он, не давая произнести слово «благодарна», чтобы оно снова не покоробило его слух. – Но у меня нет ни малейших намерений… как бы поточнее выразиться… требовать оплату за оказанные услуги.

– Мудро, – одобрила сестра.

– Особенно если учесть, что мы обсуждали возможность развода еще до свадьбы.

– В таком случае я рада. – Лицо Этель прояснилось. – Она будет знать, что свободна, если это наилучший выход. Что ж, дело представляется совершенно в ином свете. – Этель помолчала и задумчиво добавила: – Мы с тобой справимся.

– Да, – согласился брат.

– Такая жизнь вовсе недурна. У нас есть работа. Все удобства, никаких волнений. Старость необходимо планировать, Кен. Детей у нас нет. Нам стоит держаться вместе.

– Наверное.

– Но жить, конечно, не здесь.

– Разумеется.

– Если Розмари и Пол Таунсенд решат пожениться…

– Полагаю, не здесь. – Гибсон едва сдерживал дрожь, готовую положить конец его самообладанию.

– Однако я бы не спешила, – предостерегла его Этель. – Если у Пола нет намерений… Если симпатия только с одной стороны, Розмари может в нас нуждаться.

– Ей надо избавиться от своих обязательств, – отрезал брат. – Иначе она не будет ни в чем уверена.

– Ты совершенно прав, – промолвила Этель. – И если ты проявишь великодушие, а Розмари будет с тобой честна, я не предвижу никаких затруднений.

Гибсон понимал, что небольшое затруднение все же есть – в нем самом. Но с ним он как-нибудь справится.

– Она обратится к тебе, когда наберется смелости. Не представляешь, братец, насколько мне теперь легче, когда я знаю, что ты с самого начала был ко всему готов и действовал с открытыми глазами. А то я за тебя немного волновалась. Поздняя любовь может подействовать разрушительно на законченного холостяка. А сейчас тебе надо немного поспать. Сумеешь уснуть?

– Наверное, – ответил он.

Он улегся на кровать и постарался забыть о том мучительном выборе, который предстоял Розмари. Напоминал себе о своем преклонном возрасте.

Но на другом уровне сознания продолжал строить прежние планы: прежде всего выяснить, что тревожит Розмари. Затем принять меры, чтобы ликвидировать источник тревоги.

«Что такое любовь? – размышлял он, и его все более охватывало чувство грубой реальности. – Что ей до меня? Бог свидетель, я не обладаю никакой физической притягательностью. Хромой дохляк, едва ковыляющий кошмар». Суть в том, что он получает столько любви Розмари, сколько хочет взять. Она к нему очень привязана. Но если он ее любит, то должен отпустить.