Капля яда. Бескрайнее зло. Смерть на склоне

– Никаких шансов в жизни, – начал Шамбрен. – Отец умер, мать сбежала. Наверное, не получила никакого образования. Могла прокормить себя только тем, что выставляла со сцены напоказ свое тело. А после каждого выступления на Бродвее ее насиловал очередной охранник служебного входа. И тогда она решила, что если отдаваться, то лучше за деньги. «Привлекательное тело, но умишко девчонки лет восьми», – говорил о ней Мун. Теперь я знаю его и по тому, как вы отреагировали несколько минут назад, понимаю, что тоже получили о нем представление. Как вы считаете, что он вытворял с этой девушкой? Какими способами унижал? Как бы то ни было, она его достаточно возненавидела, чтобы захотеть освободиться, и взяла у неизвестного жертвователя десять тысяч долларов, подрядившись на убийство. Ее терпение лопнуло, но не хватило духу дойти до конца. Слабая девчонка, скажете вы. Невротичка с испорченной психикой. Да, но человеческое существо, слабое человеческое существо. Я ей сочувствую. И хотя не знал ее лично, сочувствую, что не сумел помочь, пока было еще не поздно.

Что же до Муна… – Шамбрен поджал губы и замолчал. – Он не человек. Почитайте газеты. Мисс Прим не единственная, кто совершил самоубийство. Был еще французский дипломат, вероятно, та английская актриса и несчастный военный по фамилии Макайвер, которого Мун, разумеется, подставил. А сколько еще было жертв за пятьдесят лет его расчетливого садизма? Неужели, Элисон, вы в самом деле думаете, что мне не наплевать, что случится с таким человеком? А если я шучу по поводу того, споют хористы или нет на его празднике «С днем рождения», то исключительно чтобы скрыть надежду, что найдется человек, который вспорет ему брюхо.

– Да будет так, – процедил сквозь зубы Джон.

– Эх, мужчины, мужчины, – покачала головой Элисон.

Шамбрен усмехнулся:

– Как сказал один пацифист перед тем, как водородная бомба угодила в его курятник, нас это не касается. Пусть боится и потеет Мун, а если умрет, мы не станем тратиться ему на цветы. Однако шутки в сторону. Мисс Барнуэл, забирайте отсюда господина Уилза и покажите, как действует наша игровая площадка для богатеев.

Отдел Элисон состоял из трех комнат и располагался в том же коридоре, что кабинет Шамбрена.

– Прежде всего, Джонни, закажем себе столик в «Гриле». Я не хочу пропустить первый выход Муна на публику. А вы?

Джон покачал головой, подумав: словно загипнотизированная змеей птица. Рано или поздно ему предстоит встретиться с Муном лицом к лицу.

Элисон не ошиблась по поводу журналистов. Ей вместе с Джоном пришлось проталкиваться сквозь жаждущих новостей мужчин и женщин, прежде чем удалось закрыть за собой дверь кабинета.

– Спустить бы эту свору на пять минут на нашего господина Шамбрена, может, перестал бы шутить, как с нею надо обращаться. Садитесь, Джонни. – Она подняла телефонную трубку. – Джейн, соедините меня с мистером Кардозой из «Гриля». – Элисон покосилась на гостя. – Сейчас увидим, такая ли у него, как у вас, короткая память – очарован он мной или нет? Кардоза – старший официант в «Гриле». Доброе утро, мистер Кардоза. С вами говорит Элисон Барнуэл. – Она прикрыла ладонью трубку. – Он меня помнит. А теперь главное испытание. Мне нужен столик на двоих на ленч. Да, знаю, что планируется. А зачем бы мне еще рисковать фигурой и объедаться вашими изысками? Нет, это не приказ мистера Шамбрена – моя личная просьба, дорогой мистер Кардоза. Устройте куда угодно, хоть на люстру. Благослови вас Бог, вы душка. – Она положила трубку. – А ведь дело висело на волоске. Все места забронированы. Но я еще на что-то гожусь.

– Вы очаровательная девушка, – проговорил Джон.

– Не очень-то вы щедры на комплименты, – рассмеялась Элисон. – Ладно, проехали. Но хочу сказать, что я вчера вас заметила. И это означает, что не хотела бы, чтобы вы меня забыли. Так чем могу вам помочь в роли пресс-секретаря этого обитого бархатом аквариума?

– Пока не уверен. – Джон старался не встречаться с ней взглядом. – Еще слишком мало знаю, чтобы задавать умные вопросы. Вот если вы разрешите потаскаться за вами день или два, я пойму, что к чему, и буду знать, что спросить.

– Таскайтесь сколько угодно. Не возражаете, Джонни, если коснусь чего-то личного?

– Конечно, нет, – ответил он, чувствуя, что открыт перед ней нараспашку.

– У меня скверный склад ума. – Улыбка на ее губах погасла.

– Да будет вам.