Капля воды - крупица золота

Артык уронил голову на грудь. Все молчали. А Бабалы в душе радовался, что встретил понимание, поддержку и у отца. Похоже, что Алексей Геннадиевич прав, и Меллек Веллек уже вырыл себе яму, восстановив против себя всех честных людей.

Бабалы, правда, еще не знал — насколько глубока эта яма…

Глава сорок четвертая СВИДЕТЕЛЬ ИЗВОРАЧИВАЕТСЯ

зале суда стояла такая напряженная тишина, что пролети муха — все бы услышали. Все взгляды были устремлены на поднявшегося с места грузного, солидного мужчину. Суд приступил к допросу одного из важных свидетелей по делу Муррука Гышшиева — Меллека Веллека. Он держался с горделивым достоинством, стараясь показать всем своим видом, что перед судом не рядовой, обычный свидетель, а лицо руководящее, государственное. Вот только руки его оставались, как всегда, беспокойными, он нервно мял в пальцах папиросу, гремел коробком спичек.

Судье пришлось сделать ему замечание:

— Здесь курить нельзя. Прошу вас соблюдать установленный порядок.

— Ах, извините. Не знал.

Меллек скомкал папиросу и бросил ее себе под ноги. Судья покачал головой:

— Меллек Веллек, кажется, вы человек культурный, образованный…

— Вы угадали, я иногда по складам читаю газеты… — В голосе Меллека звучали издевательские вотки.

Судья принял официальный тон:

— Свидетель Меллек Веллек. Вы знакомы с обвиняемым, Мурруком Гышшиевым?

— Знаком — не то слово. Я знаю его чуть не со дня рождения.

— И что вы можете о нем сказать?

Меллек откашлялся:

— Хм… Если мой долг — говорить правду, то я обязан аттестовать Муррука Гышшиевича лишь самым положительным образом.

— Мы слушаем вас.

— В мире, конечно, происходят порой самые удивительные события. По воле стихий временами даже земля сотрясается. Так вот, меня меньше поразило бы землетрясение, чем тот факт, что уважаемый Муррук Гышшиев, видный хозяйственник, человек, всем известный, сидит на скамье подсудимых. Я мог бы поверить даже в то, что от верблюда родился осел, но я не верю утверждениям следствия — что Муррук Гышшиевич запустил руку в государственный карман. Это не укладывается в моем сознании!

Судья остановил его:

— Ближе к делу, свидетель. Выводы следствия будет обсуждать суд, а вы подробней, без общих слов и патетических восклицаний, расскажите все, что вам известно об обвиняемом. И помните: вы несете ответственность за свои показания. Лжесвидетельство наказывается в уголовном порядке.

Меллек вскинул голову, на лице его было написано высокомерие.

— Я попросил бы разговаривать со мной повежливей. И не грозить мне. Я все-таки не обвиняемый, а свидетель.

— Вот именно. Свидетель. А не адвокат Муррука Гышшиева. Ваш тон, по меньшей мере, неуместен.

— Ваш — тоже. Я ведь, не какая-нибудь пешка, а член коллегии министерства.

— Суд в данном случае не интересует ваше служебное положение.

Присутствующие с интересом следили за препирательством между судьей и Меллеком Веллеком. На иных производили впечатление и его солидная осанка, и независимость, смелость его ответов. Те же, кто хорошо, знали Меллека, усмехались: и здесь он не может оставить своих замашек, раздувается, как варан.

Меллек пожал плечами:

— Я полагал — суд все должен учитывать.

— Суду, прежде всего, нужны конкретные, правдивые показания по делу Муррука Гышшиева. Если вам больше нечего сказать — можете считать себя свободным.

Меллек не ожидал, что его осадят столь решительно. Апломб, с которым он держался, не сослужил той пользы, на какую Меллек рассчитывал. Но ему необходимо было защищать Муррука до конца: во всяком случае, убедить подсудимого, будто он, Меллек, сделал для него все, что было в его силах.

Поэтому он торопливо проговорил:

— Простите, товарищ судья. Зачем же вы так?! Я могу многое сказать о Мурруке Гышшиевиче. Только Мне хотелось бы, чтобы моим словам доверяли.

— Суд решит, насколько они заслуживают доверия.

— Я хотел бы остановиться на происхождении Муррука Гышшиевича. Если вы проследите его родословную, то легко убедитесь, что в его роду не было никого, кто способен был бы на нечестные поступки. И сам он получил достойное воспитание. Всех удивляло, что в детстве он не пил козьего молока, а он просто не хотел лишать козлят их доли. И в юности он и травинки не мог бы отнять у овцы…

Судья постучал по столу карандашом:

— Свидетель, вы опять уводите нас в сторону. Муррук Гышшиев обвиняется в злоупотреблении служебным положением, в темных махинациях, в присвоении государственных денег — а вы пытаетесь его обелить с помощью общих фраз и ничем не подкрепленных заверений в его честности. По имеющимся у нас сведениям, именно вы помогли ему получить крупную хозяйственную должность на участке Рахмет. Вот и расскажите: в силу каких таких заслуг обвиняемого вы ему покровительствовали, где и кем он работал раньше, как проявил себя на местах предыдущей работы, почему увольнялся с них. Вы же не могли давать ему рекомендации, не зная обо всем этом.

Весь гонор слетел с Меллека Веллека. На эти конкретные вопросы он предпочел бы не отвечать… И начал юлить: