Капойо (СИ)

Кимат спал. Аяна будила его иногда, уезжая, но Иллира сказала, что он после такого плохо засыпает днём, и Аяна перестала тискать его по утрам. Она осторожно поцеловала его и поправила тонкое одеяло, потом с грустью посмотрела на сына и вышла к Иллире на кухню.

– Завтра у тебя выходной. Погуляешь с ним, – сказала та, увидев тоскливое лицо Аяны. – Ты всё-таки с утра взяла или вечером?

– С утра. Кир всё переживал, что я буду возвращаться поздно. Иллира, я поеду. Сегодня должны привезти платья, а потом у нас визит в дом... Банур, вроде бы так. Оставить тебе денег?

– Прекрати. Он не настолько много ест. Как и твой кот.

– Он не мой, – улыбнулась Аяна. – Я просто его подкармливаю.

– Во всяком случае, он подходит только к тебе, – усмехнулась Иллира.

– Ты сама сказала, что не будешь его подкармливать, и чтобы это делала я.

– Конечно. Мне ещё не хватало забот о ничейных котах. Ступай, а то опоздаешь.

Аяна пригладила поддельную бороду. Она зашла к Перуллу и оставила медяк мальчишке, который выводил лошадей.

– Он вчера козлил, – сказал тот недовольно, забирая медяк. – Ему нужно больше двигаться. Если ты не собираешься ездить на нём, переставь в другую конюшню. У нас он тут всё разнесёт. Он пытался сожрать соседа, который пришёл за своим мерином!

Аяна кивнула, мыслями уже с печальной Гелиэр, и направилась было прочь, но остановилась. А почему бы и нет?

Мальчик открыл денник, и Ташта радостно вышел, обнюхивая её. Он действительно застоялся.

– Инни!

Мальчишка стоял с открытым ртом, глядя, как странный худой бородатый парень снова взлетает на странного кусачего гнедого коня и без уздечки и седла поднимает его в неспешную рысь по улице.

Ташта немного пугался города. Ему не нравился шум, и он то и дело пытался шарахнуться от больших лакированных карет и телег с дребезжащими ящиками пустых молочных бутылок или бидонов. Аяна видела его испуганный взгляд и постоянно успокаивала, гладя по шее, почёсывая под гривой. Она объехала шумные улицы возле порта стороной, проехала мимо какой-то толпы, в которой заметила по меньшей мере пять красных курток стражников, и выехала на дорогу, ведущую к поместью Эрке.

Залив внизу лежал, искрясь, и какой-то небольшой корабль отошёл от причала и направлялся на запад, подсвеченный лучами солнца, отчего его светло-серые паруса, казалось, светились. Аяна вдохнула запах пыльной дороги и трав, нагретых ласковым пока ещё солнцем, и позволила себе раствориться в глухом перестуке копыт Ташты, шелесте ветра в кипарисах, жужжании насекомых и стрекотании цикад, которое напоминало ей шум от деткой погремушки, сделанной из маленькой высушенной тыквы, в которой гремят семена, а на ручке привязаны крохотные звонкие бубенчики.

«Цим-цим! Ле, ле!» – пела какая-то маленькая птичка, перелетая с одного дерева на другое. – «Цим-цим! Ле, ле!». Ташта поворачивал мохнатые уши, и Аяна гладила его по шее.

– Ты мой хороший. Мой славный...

Боковые ворота, как всегда, были открыты. Она спешилась и открыла створку, завела Ташту в свободный денник и переоделась в пропахшее за ночь сеном платье.

Гелиэр сидела над большой коробкой, держась за виски.

– Это твоё, – с отчаянием сказала она, ткнув пальцем в угол.

Аяна бросила быстрый взгляд на свёртки, лежавшие на кресле, и подошла к Гелиэр.

– Кирья, всё хорошо. Это просто платья. Ты примеряла? Сегодня мы едем с визитом в дом Банур.

– Я не хочу их примерять. Хотя... всё равно. Всё равно.

– Кирья, тогда давай я примерю свои, а ты скажешь, какое лучше, – впадая почти в такое же отчаяние, сказала Аяна. – Я до сих пор не очень разбираюсь в этих ваших фасонах. Ты видела мои платья.

– Там ещё обувь, – сказала Гелиэр, чуть не плача.

Аяна забрала свои свёртки с кресла и развернула один. Да, у Аплайи явно был свой взгляд на вещи. Пышность юбки уменьшилась чуть ли не втрое.

– Я примерю тут, за ширмой, или мне спуститься в свою комнату?

– Можешь тут. Всё равно.

Аяна скинула красное платье, в котором ходила на конюшню вечерами, прикрывая штаны, надела синее, которое вынула из первого свёртка, и с облегчением вздохнула. Она боялась, что платье будет похоже на то, которым раньше был её мужской наряд, но оно сидело очень удобно. А ещё... ещё в нём были карманы.

– У тебя рубашка торчит. Там должно быть нижнее платье, в тех свёртках, – сказала Гелиэр. – Тут должно быть открыто, – показала она на вырез.

Аяна вздрогнула.

– Это обязательно? Мне не очень нравится, когда шея открыта настолько низко. Я не привыкла.

– У нас так носят, – вздохнула Гелиэр. – А у вас?

– У нас носят то, что удобно. Я носила короткие штаны и рубашки, а сверху – вот такую куртку, – показала она рукой длину.

– Штаны? – изумилась Гелиэр. – У вас девушки носят штаны?

– Да. Под кафтаном. Женщины носят кафтаны на запах, похожие на мой голубой наряд Фадо, помнишь? С такими косыми застёжками. Кафтаны разной длины. Или длинные платья без застёжек спереди. Те, кто ездят на лошади – носят более короткие куртки.