Капуччино

— Это победа, — произносил Виль.

— Вот именно! А этот: «Сколько промахов — и все в цель!» А?..

— К-кач, у меня в театре через час репетиция.

— Подождут!.. Ты мне лучше скажи — гениально?

— Это победа, — безнадежно повторял Виль…

Они работали до глубокого вечера, у Фельтоновской решетки, и молодая луна заглядывала в листки Кача, которым не было конца. Иногда он приходил к Вилю среди ночи, с горящими глазами, взлохмаченный, с рукописью в руках.

— «Ученый с философским камнем за пазухой», — кричал он с порога. — Ну, как, Брекекекс?

— Ты знаешь, который час? — безнадежно спрашивал Виль.

— Брекекекс, — сообщал Кач, — дружба — понятие круглосуточное.

— Но у меня женщина.

— А мы ее сейчас усыпим, — кричал Кач, подбегал к ней, и начинал ей выдавать афоризмы. После третьего она засыпала…

— Ну, теперь можем спокойно поработать, — он удобно усаживался в кресле: — «Подавляющее большинство меньшинство»… Уловил?

— Это — победа! — бормотал Виль, борясь со сном…

Юное создание, мечтавшее спать с афоризмами, все не являлось.

Голова его совсем побелела.

— Брекекекс, — печально говорил он, — заглядываюсь на молоденьких девочек… Старею…

Прощались они на Литейном. Шел снег. Дул ветер. И все замерзло навеки.

— Мы больше никогда не увидимся, Брекекекс, — сказал он и протянул Вилю конверт. — Здесь афоризм. Для тебя… Открой, когда тебе будет много-много лет…

И он скрылся в ленинградском тумане…

Виль долго не раскрывал конверта.

Он распечатал его однажды, когда ему было совсем херово и он вдруг почувствовал себя стариком.

В конверте лежала узенькая полоска бумаги.

«Не горюй, и старость проходит» — было написано на ней.

— Это — победа, Кач, — тихо произнес Виль…

* * *

Бем был возмущен поведением Ксивы. Но еще больше — самим Вилем.

— Я не думал, что ты такой мудак! — удивленно произнес он. — Приехать без диплома! Я ожидал все, но не подобного кретинизма!

— Где я мог его взять? — удивился Виль.

— На Запад с этим вонючим дипломом выехало больше, чем кончило филологические факультеты Московского и Ленинградского университетов за все время! На симпозиумах я встречал бородатую профессуру, которая в России торговала парфюмерией, резала бедных коров на мясокомбинате, чистила сапоги — и все с дипломами!

— Где они их взяли? — спросил Виль.

— Купили! Потому что трезво смотрели в будущее…

И Бем решил лично заняться дипломом Медведя.

Он знал, что их можно купить в городе, на берегу Рейна. Через своих темных знакомых Бем выяснил, кто этим занимается, и свел этого герра с Вилем на трехпалубном лайнере «Лорелея».

Герр был лыс, в синем костюме, с красным платочком в кармане и с красной харей. Говорил герр по-русски.

— Мирон, — представился он, — мне позвонили — я прибыл, но я не совсем понял, что вам нужно. Если гражданство — на сегодня могу предложить только Коста-Рику и Ливию. Сейчас с гражданством туго.

— Зачем мне Ливия? — не понял Виль.

— Всего пятнадцатть тысяч!

И он достал из чемоданчика паспорт и ручку.

— Фамилия?

— На кой черт?! Мне нужен диплом!

— Силь ву пле! — герр начал рыться в чемоданчике. — С этим гораздо проще. Вот, пожалуйста — Второй Московский зубоврачебный институт…

— Какой зубоврачебный?! — не понял Виль.

— Понятно, — сказал Мирон, — есть Первый, с отличием. Но он дороже… А вот справки с ваших работ — старший научный сотрудник Мечниковского института, личный дантист Молотова…

— Господин Мирон, — перебил Виль, — мне нужен филологический диплом! Фи-ло-ло-ги-чес-кий!

Здесь уже обалдел герр Мирон.

— Варум? — спросил он. — Зачем вам филологический? Вы ненормальный. Не советую вам от всего сердца. Выброшенные деньги!

— Не ваше дело! Он у вас есть?

— Говном не торгуем! Почему вы не хотите стать первоклассным дантистом? Это — хауз, это лошади, это яхта! Ваш филологический — дыра на жопе!

— Короче — диплома нет?

Разгневанный герр Мирон не хотел с ним больше разговаривать.

Он повертел пальцем у виска, сплюнул — и исчез…

Возвращался Виль на «Либе Августин». Любовался замками, Рейном, красными крышами. Настроение было почему-то беспечным. Всем он представлялся дантистом, гражданином Коста-Рики и Ливии, рассказывал о гнилых зубах Молотова…

— Диплом привез? — спосил Бем.

Виль протянул свой «пищевой».

— Ищи работу у брата! Ювенал в университет поступать не будет!

— А Папандреу? — спросил Бем, достал из шкафа усы и ловким движением нацепил их на верхней губе Виля, — сын Эллады — Папандреу, будет?

Виль взглянул в зеркало. На него выпученными, удивленными глазами смотрел герой греческого народа и любимец советского, коммунист Манолис Глезос, лет сорок тому назад храбро сорвавший под покровом ночи фашистский флаг с Парфенона…

* * *

Эмигрировать в незнакомую страну — все равно, что жениться на женщине, которую не видел. Вам показали фото — большие с поволокой глаза, высокий лоб, вьющиеся локоны, чувствительный рот.

Но на фото рот закрыт. А потом этот рот раскрывается — а вы уже женаты…