Капуста без кочерыжки

— Ну ладно, — говорит он, вроде бы остывая. — Бог с ним, с Богом. Я ведь к тебе по другому делу-то. Вот когда я в прошлый раз здесь был, у меня такая штука, помнишь, за плечом висела. Автомат называется.

— Ну, — соображая, говорит колдун.

— Ну так вот оставил я его здесь. А вещь казенная, я за нее отвечаю. Ты думаешь, почему я вернулся-то?..

Обрадовался колдун.

— Ну вот, — говорит. — Сам на сознательность давишь, а сам казенные вещи бросаешь где попало.

— Не твоя печаль, — отвечает Пиньков. — Я бросил — я и отвечу. Ты мне лучше скажи: он не у тебя тут случаем?

— Кто?

— Автомат.

— А что, на месте нету?

— Да нету, — говорит Пиньков. — Смотрел.

— Ну, значит, подобрал кто-нибудь, — говорит колдун.

— А кто?

— А кто ближе — тот и подобрал.

«Ага, — размышляет Пиньков. — Значит, скорее всего, тот пупырчатый из-под ближнего дерева. Зря я тогда с ним до конца не разобрался…»

— Погоди-ка, — говорит. — А вот, болтают, еще реликвия какая-то где-то там у гномиков появилась. Может, автомат, как думаешь?

— А Бог ее знает, — беззаботно отвечает колдун, тонко давая понять, что помнит он, помнит про отсутствие Бога.

«А! — думает Пиньков. — Была не была! Попробуем взять на пушку».

— Слышь, дед, — говорит. — А ведь я в прошлый раз нарочно тебе соврал. Вижу: развел, понимаешь, показуху! Дай, думаю, совру, что Бога нет. Так что погорел ты, дед! Нет Бога кроме Бога, а я — проверяющий его.

Уставился колдун на Пинькова — и ну хохотать:

— Ой, не могу… — Одной рукой отмахивается, другой слезы утирает. — Ой, распотешил, служивый… Ой, уморил… Да ежели бы Бог был — он меня давно бы уже громом пришиб!.. Так что ступай, служивый, ступай… Ищи свое имущество, а то влетит…

— Ну ладно, дед! — в сердцах говорит Пиньков. — Ну ладно! Только имей, дед, в виду: отыщу автомат — тебя первого в расход выведу!

— И большой расход? — с хитрецой спрашивает колдун. (Темный, видать, неграмотный.)

— А вот найду — узнаешь! — отрезал рядовой Пиньков и вышел, хлопнув дверцей.

Глава четвертая

О воин, службою живущий! Читай Устав на сон грядущий, И утром, ото сна восстав, Читай усиленно Устав.

Вышли из бункера.

— Ну что? — слабеньким голосом спрашивает Голиаф. — Накажет?

— Кто?

— Колдун.

— Кого?

— Пупырчатых.

Оглянулся Пиньков на бункер, насупился.

— Ага, — говорит. — Накажет. Со временем… Давай-ка, Голька, подтянись. Чтобы морда была бодрая — от колдуна идем…

Все по Уставу, товарищ старший лейтенант. Присутствие духа солдату терять не положено ни в каком случае. Пересекли стриженую зону с бодрыми мордами, ну а в бурьяне уже призадумались. Согласитесь, товарищ старший лейтенант, было над чем призадуматься.

И вдруг где-то совсем рядом — шум, гам, визг!..

— Ложись!

Залегли.

— Жди здесь, — тихо командует рядовой Пиньков и ползет на шум. Выглянул из-за куста, а там… Чистое побоище, товарищ старший лейтенант! Гномиков нет — одни пупырчатые.

Ну разборка разборкой. Шерсть летит, хвосты хрустят, ухо лежит выплюнутое…

Подивился Пиньков на такое дело и пополз обратно.

— Ничего себе! — говорит. — Выходит, они у вас и друг друга тоже?..

— Еще как! — вздрагивая, отвечает Голиаф. — Дня не проходит, чтобы не погрызлись…

— А им-то чего делить? — недоумевает Пиньков.

— Да деревья…

И выясняется еще одна тонкость: оказывается, пупырчатые гномиков даже и за врагов не считают. Да оно и понятно, товарищ старший лейтенант. Ну сами подумайте — какой из гномика враг, если он даже укусить никого как следует не может? Так что главный враг пупырчатых — сами пупырчатые. Отъелись, размножились, а деревьев-то не прибавляется! Вот и рвут друг друга почем зря… Ну а гномикам в такой ситуации главное — не подворачиваться. Подвернешься — перекусят…

«Ладно, — думает Пиньков. — Это мы учтем».

Дали здоровенный крюк и обошли драку сторонкой. Потом еще одну. Потом еще… Верите — четыре драки обходить пришлось. Видно, в прошлый раз, когда к колдуну направлялись, просто день тихий выдался…

Ну и подзадержались, конечно. К Голькиной яме вышли аж на следующее утро. И то ли выходной у них в овраге, то ли что, но только полна яма гномиков. Один столбиком, как суслик, сидит в уголочке, и в глазах у него что-то такое теплится. Не то мечта, не то надежда. Двое других кусок фанерки не поделили: стоят нос к носу на четвереньках, одно плечико выше другого, и трусливо друг на друга рычат. Там рычание — смех один! Горлышки трепещут — лягушачья трель получается…

«И здесь бардак!» — с горечью думает Пиньков.

Спрыгнул он в яму, поставил драчунов по стойке «смирно» и назначил во внутренний наряд.

— Яму прибрать! — командует. — Чтобы все, как у кота, блестело! За ведром, за шваброй — бегом марш!..

И поворачивается к тому, что столбиком сидит в уголочке.

— А ты, сачок, чего размечтался? Встать!

— Нельзя ему… — умоляюще шепчет из-за плеча Голиаф.

Ну, гномик растерялся, встал. А под ним — можете себе представить? — яйцо. Большое такое, круглое. Гномики-то, товарищ старший лейтенант, оказывается, яйцекладущие! И пупырчатые, кстати, тоже…

— Виноват, — смущенно говорит Пиньков. — Вольно, браток, давай высиживай дальше…