Кара Дон Жуана

— Ладно, поехали, — смиренно проговорил Андрей, уловив настроение брата. — Только я посплю по дороге, ладно?

— Спи, конечно. На границе разбужу…

Андрей свернулся на сиденье и тут же засопел. Гурген поднял верх, чтобы брата не продуло, и направил машину по шоссе в сторону российско-абхазской границы.

За всю дорогу Андрей проснулся лишь однажды — когда на пропускном посту проверяли документы. Но стоило Гургену въехать на территорию Абхазии, как он вновь задремал, по-детски выдыхая воздух из приоткрытого рта.

Когда вдали показалось старое сельское кладбище, Гурген тронул брата за плечо:

— Вставай, Андрей, приехали.

Тот с трудом разлепил веки, приподнял голову, выглянул в окно. Увидев покосившиеся кресты и новые мраморные памятники, он тряхнул головой, отгоняя сон, и спросил:

— Ты помнишь, где находятся могилы?

— Конечно, я же регулярно навещаю бабушку… Ну и Лену заодно… — Он указал пальцем на большой деревянный крест из красного дерева. — За ним надо повернуть налево. Вторая и третья могилы.

— Ладно, пойдем.

Выпрыгнув из салона, Андрей зашагал по каменистой почве к погосту.

Гурген не сразу последовал за братом. Сначала он достал из бардачка плитку шоколада и дивную фиалку в горшочке, которая цвела сиреневыми цветками и источала тонкий, ненавязчивый аромат.

— Что это у тебя? — не понял Андрей, когда увидел в руках брата два этих предмета.

— Цветы твоей матери — она всегда любила фиалки, а шоколад бабушке. Я без него не приезжаю. Помнишь, какой она была сластеной?

По лицу Андрея было видно, что ему немного стыдно. Бабушкин любимчик совсем забыл о ее пристрастиях. Как и о ней самой…

— Гурген, я не хочу, чтоб ты думал обо мне плохо, — тихо сказал Андрей, посмотрев брату в глаза. — Я не забыл их. Ни бабушку, ни маму. Они навсегда останутся в моем сердце… Просто я не верю в этот культ могил. Глупо поклоняться месту, где захоронены твои любимые люди.

— Не надо оправдываться, Андрей. Я все понимаю… — Гурген обнял его за плечи и повел к деревянному кресту. — Только я в отличие от тебя думаю по-другому. Я верю в то, что мертвые все чувствуют. Они радуются, когда их навещают, и грустят, если их могилы не ухожены… Ты не поверишь, но я всегда стучу по памятникам, когда прихожу на кладбище. Как мы, придя в гости, стучим в дверь. Я хочу, чтобы они знали, что я явился, чтобы их навестить… — Гурген встрепенулся. — Эй, а мы уже на месте!

Услышав это, Андрей отстранился от брата и быстрым шагом направился к двум мраморным памятникам, вросшим в холмы, усыпанные мелкими цветочками и буйной травой. Могилы были не ухожены, но дорогие памятники выглядели прекрасно — портреты, вырезанные на гладкой черной поверхности глыбы, поражали сходством с оригиналами. Елена получилась женственной и красивой, а Бэла Ашотовна благородной, мудрой, сильной духом.

Подойдя к могиле матери, Андрей остановился. Несколько секунд он стоял, глядя на портрет усталым взглядом, потом нерешительно поднял руку над памятником и постучал по мраморной поверхности.

— Значит, ты считаешь, что они слышат меня? — хрипло спросил он у Гургена.

— И видят.

Андрей задрал голову, посмотрел в голубые небеса.

— Здравствуй, мамочка, — прошептал он. — Привет, бабуля! Марианна с вами?

— Пока ее тело в морге, — ответил Гурген, пристроив на Ленину могилу цветок, а на бабушкину шоколадку. — Но как только патологоанатомы произведут все манипуляции, я заберу его… Заплачу сторожам в морге и заберу. А потом похороню сестренку здесь. Рядом с мамой и бабушкой.

— Я обязательно ее навещу… — Андрей присел возле бабушкиной могилы, прижался лбом к мраморному портрету на памятнике. — Теперь я буду часто сюда приезжать.

Он еще несколько минут посидел так, беззвучно шевеля губами, затем поднялся, надел солнечные очки (Гурген мог поклясться — глаза были влажными!) и буднично произнес:

— Если ты устал, я машину поведу.

— Ты уже собираешься возвращаться в Адлер?

— Да, конечно.

— Я думал, ты захочешь подняться в горы. Проститься с домом.

— Гурген, ты меня удивляешь! С могилами ты меня заставил проститься, но тебе этого мало! Теперь ты хочешь, чтобы я сказал «Пока» кирпичной коробке с окнами?

— Давай доедем. Недалеко ведь…

— Не поеду, — отрезал Андрей и широким шагом направился к машине. — Мне собираться надо. Еще я хотел с одним человеком попрощаться…

Когда они подошли к «Мерседесу», Гурген, вместо того чтобы сесть в салон, открыл багажник и достал из него алюминиевую емкость с крышкой.

— Что это у тебя такое? — без особого любопытства спросил Андрей, устраиваясь на сиденье.

— Прах твоей жены.

— Чего, чего?

— Прах твоей жены, — повторил Гурген. — Я забрал ее тело из морга, нашел крематорий… — Он посмотрел вдаль, где на фоне голубого неба высились снежные пики. — Она же всегда мечтала, чтобы ее прах развеяли над горами…

Андрей выпрыгнул из машины, подошел к брату, заглянул тому в лицо.

— Ты сделал то, что должен был сделать я, — медленно проговорил он. — Почему?

— Я тоже любил ее, Андрей, — после паузы ответил Гурген. И, спрятав глаза, добавил: — Я так надеялся, что ты ее бросишь. Как бросал всех остальных… Тогда бы у меня появился шанс…