Кара Дон Жуана

— Как вам будет угодно, — с достоинством молвил Чарльз. — Только впредь прошу не заставлять меня обрабатывать розу химикатом от вредителей. Это бесполезно.

Выдав сие, Чарльз скрылся, аккуратно притворив за собой дверь.

— Зачем Лютый мочится на твои розы? — недоуменно спросил Андрей сразу, как только дворецкий покинул помещение.

— Да говорю же — у него все внутренности повреждены. В том числе мочевой пузырь. Долго терпеть не может. И попросить Чарльза, который его до дверей провожает, показать, где туалет, тоже не может. То ли стесняется, то ли боится, как говорят японцы, лицо перед холуем потерять… Вот и мочится сразу, как спускается с крыльца и заворачивает за дом — там у меня как раз розы высажены — думает, его никто не видит… — Хан немного развеселился. — Только мой Чарли его вычислил (ему бы в британской контрразведке работать, агентом 007) и теперь постоянно бегает мне жаловаться. Запретите, говорит, господину Лютому орошать кусты, от его полива они чахнут… А как я Альберту скажу? Унижу ведь…

— Быть может, стоит показать ему, где находится туалет? Как бы между делом… Плиткой диковинной похвастать или унитазом с автоматическим смывом. У тебя ведь такой?

— А ты откуда знаешь?

— Мы в люксовые номера нашей гостиницы вынуждены были такие же поставить, так как туристы из России были недовольны тем, что в пятизвездочном отеле «отстойная» сантехника…

— Завтра же Альберта в свой толчок свожу — а то розы у меня и впрямь загибаются, — хмыкнул Хан. Но тут же стер с лица улыбку и заговорил серьезно. — Ладно, посмеялись, и будя. Теперь о деле. Ты, Андрюша, держи меня в курсе всего, ладно? Особенно что касается ваших контактов с Лютым. Любая информация, поступившая от него, должна быть известна мне. Я ее перепроверю. Для нашей общей пользы.

— Ты специально ему поручил это дело? Чтобы проверить, не он ли все затеял?

— Конечно… При других обстоятельствах я нашел бы тебе помощника поприятнее. Да и Лютого лишний раз не стал бы травмировать — ему твоя смазливая физия серпом по яйцам… — Хан тяжело встал с дивана, прихрамывая, подошел к окну, выглянул в сад, где Чарльз поливал из шланга многострадальный розовый куст, и тихо добавил: — Я ведь его выходил, когда он помирал. Лучших врачей ему нашел, хирурга, физиотерапевта… Травника из Китая привез. Он его водичкой какой-то отпоил, Альберт и начал вставать, а до этого лежал… Он тогда в ноги мне упал, сказал, что по гроб жизни должником моим себя считает… — В голосе Хана появилась горечь. — Неужели забыл?

— Я, конечно, могу ошибаться, но процентов на восемьдесят уверен, что Лютый тут ни при чем…

— Тогда кто?

— Никто. — Андрей покатал по столу абрикосину, подбросил ее и положил обратно в вазу. — Потому что девушек убили без оглядки на тебя. До тебя заказчику дела не было. Его цель — они, не ты. Я бы поверил в твою теорию, если бы покойницы не были связаны… Но они знали друг друга, у них одно прошлое, одна и та же болезнь…

— Но разная смерть! Одну убили чисто, не подкопаешься, вторую, наследив до неприличия…

— Заказчик один — исполнители разные.

Хан задумался, переваривая услышанное. Взгляд его блуждал по саду: то останавливаясь на худой спине Чарльза, то перекидываясь на кудри виноградных лоз, то скользя по пышным хвостам павлинов, копошащихся под абрикосовыми деревьями. Наконец он уперся в тугую струю воды, бьющую изо рта мраморного кита, венчающего фонтан, и Хан сказал:

— Будем надеяться, что ты прав… И если ты прав, Альберт найдет убийцу.

— Мне нужен не только исполнитель, но и заказчик.

— Я так и понял… — Хан оторвал взгляд от окна, обернулся, впился своими пронзительными черными глазами в лицо Андрея. — Что ты с ним сделаешь?

— То же самое, что сделал отец с убийцами моей матери.

— Убьешь?

— Да.

Хан сокрушенно покачал головой, и было неясно, что он выражает этим жестом: осуждение или сожаление.

— Зачем марать руки, сынок? — тихо спросил он. — Попроси дядю Арама, он даст людей…

— Нет, я сам.

— Тебе не нужно во всем подражать отцу… Ты — не он.

— Считаешь, у меня кишка тонка? — Глаза Андрея сверкнули гневом, разом превратившись из зеленых в оранжевые.

— Нет, считаю, что тебе это не принесет избавления…

— Отцу принесло.