Кара-курт

— А сыновья с фронта придут, им надо будет ответить, кому ты тут во время войны помогал? Судить тебя надо, яш-улы. Оправдать себя можешь теперь только хорошей работой. Шефа твоего мы знаем, пока трогать не будем, он еще нам немалую службу сослужит. К тебе будут приходить Али-ага, Рамазан-Барат-оглы — мальчик с Даугана, чолок Ичана, табак приносить. Через них будешь мне весть передавать. Табакерки свои возьми, отдай шефу. Пусть думает, что у тебя все в порядке. С сегодняшнего дня все табакерки, что он будет «пассажирам» давать, все будут у тебя, только проводников подбирать буду я. Места встреч, словесный пароль через Рамазана и аксакала Али-ага мне будешь говорить. Грозить не хочу, но меня ты знаешь... Вздумаешь вилять, гарантирую встречу с Имам-Ишаном, а уж он-то знает, что о тебе рассказать.

— Бо´лды, Кара-Куш, — не обидевшись на угрозу, согласился Махмуд-Кули. — Все сделаю, как ты сказал. Теперь и у меня на душе легче стало, как будто аллах в мою сторону посмотрел. Но только и ты никому ни слова. Скажешь хоть одному человеку, режь меня, шагу больше не сделаю ни для тебя, ни для шефа. Один человек знает — тайна. Два человека — полтайны. Три человека — совсем не тайна. Ты — свой, разберешься. Другой разбираться не будет. Возьмет старого Махмуда за аксакал и поведет под трибунал. Будешь молчать — ты меня не видел, а я тебя, — «пассажиры» шефа все твои будут. Хош! Здоров будь! Я все сказал.

— Хорошо сказал, яш-улы, — согласился с ним Яков. — О таком деле, как у нас, больше двух человек знать не должны. Рамазан и Али-ага от тебя будут только приветы передавать да называть места встреч. На мое слово можешь положиться. Свое крепче держи...

Яков говорил искренне: условия Махмуда-Кули, чтобы о задании знали только они двое, не противоречило, а содействовало бы успеху. Пограничные секреты такого рода не выдаются первому встречному...

...В то время когда Яков разыскивал в городе на текинском базаре Махмуда-Кули, старший политрук Самохин принимал «на самом высшем уровне», как говорят дипломаты, старуху Сюргуль.

Узнав от дежурного, что курдянка хочет его видеть, Андрей понял: слова Кайманова о награде упали на благодатную почву. Видимо, Сюргуль все-таки решилась просить вознаграждение за свой подвиг. Для этого она выбрала именно тот момент, когда Кайманов уехал, а старшим на комендатуре остался Самохин.

С самым приветливым видом вышел Андрей навстречу почетной гостье, усадил ее в комнате для гостей за отдельный низенький столик, тут же приказал дежурному подать геок-чай.

— Слушаю вас, уважаемая Сюргуль, — сдержанно улыбаясь, как улыбаются люди, без слов понимающие друг друга, приветствовал он Сюргуль, отметив про себя, что его заговорщический вид пришелся ей по душе.

— Ай, такая жара, — начала та издалека.

— Ай правда, жарко, — согласился Андрей.

— Виноград будет сладкий.

— Нигде нет такого сладкого винограда, как здесь, — поддержал беседу Андрей.

— А ты ташаузскую дыню ел? Нет? Пойдем ко мне, я угощу.

— Обязательно приду. Только сейчас я на службе, а потом приду. Таких, как здесь, дынь нигде больше не видал.

— Хорошие дыни, — подтвердила Сюргуль, видимо решив, что пора переходить к главному разговору. — Ёшка сказал, очень опасного кочахчи вы поймали у Чары-Мурада, — сказала она.

Андрей согласился, что действительно неподалеку от мелека Чары-Мурада только благодаря уважаемой Сюргуль попался им ужасно опасный кочахчи. Да, ведь она сама его видела...

— Если еще увижу кого, я еще вам скажу, — заверила Сюргуль, видимо начиная верить в свою новую, так неожиданно определившуюся и такую выгодную роль.

Андрей рассыпался в любезностях, очень лестно отозвавшись о высоких достоинствах гостьи, не забыв отметить истинно патриотические чувства уважаемой Сюргуль.

— Ай, лечельник, не знаю, как тебе сказать, а сказать хочу, — заявила та. — Старый я человек. Почти всю жизнь прожила в ауле вон за теми горами (она указала в сторону границы). Не надо мне никакой премии за кочахчи, разреши поехать на родные места, в родном ауле пожить, внуков, правнуков повидать.

Андрей сделал вид, что перепугался.

— Как я разрешу? Тебя же кровники могут убить! Кто будет отвечать?

— Никто не убьет, — уверенно сказала Сюргуль. — Теперь там ваши солдаты. У меня есть племянник, он повезет. Лошадь, тележку даст, ружье возьмет.

— Нет, нет, не могу. Какое ружье? Из винтовки с горы бандит стрельнет, достанет его твое ружье?

Андрей старался показать, что просьба Сюргуль поставила его в тупик. Та начала горячиться.

— Ёшка сказал, — возразила она, — проси любую награду. А почему ты через гулили домой меня не хочешь пустить? Вот вы какие начальники! Не дашь пропуск, я на тебя твоему полковнику жалобу напишу!

Андрей сделал вид, что ему не хотелось бы осложнять свои отношения с полковником из-за жалобы Сюргуль. Наклонившись вперед и заговорщически поглядев по сторонам, он негромко спросил:

— Тебе очень надо ехать?

— Душа горит!..

— Ну ладно, хорошо, — подлаживаясь под местные интонации, ответил он, — дадим тебе пропуск.