Кара-курт

— Какие бы военные действия у нас ни намечались, — сказал Артамонов, — граница остается границей. Школу следопытов открывайте немедленно. На заставы приходят люди не только не обстрелянные, но и элементарно не знающие местных условий.

— Разрешите доложить, товарищ полковник, — ответил Кайманов. — При комендатуре уже организованы сборы младших командиров. Курсы следопытов начинают работать с завтрашнего дня. Своим помощником я пригласил старого нашего друга Амангельды. Вы назначили меня начальником, и я, товарищ полковник...

— Хорошо, — остановил его полковник, — с этим решено. Но поторопитесь. А сейчас ближайшая задача: через час-полтора приедет сюда капитан Ястребилов, проверьте вместе с ним, как идут инженерные работы на укрепрайоне. Главное, покажи ему участок, свой и сопредельный. Я его потом на каждой вышке до тех пор держать буду, пока мне, закрыв глаза, все ущелья и тропки на память не расскажет. Тебе, Андрей Петрович, — Аким Спиридонович повернулся к Самохину, — предлагаю сразу включиться в свою работу. Познакомься с людьми, на первых порах проведи беседу, как на резервной заставе. В общем, отвечаешь за политическое обеспечение боя. Начинай с Даугана — главного направления, потом поедешь по остальным заставам. Кстати, твоего Вареню´, — обращаясь к Самохину, продолжал полковник, — только сейчас доставили из милиции с направлением военкома, пока на испытательный срок. А сейчас покажем товарищу Самохину нашу дорогу, где пройдет, как говорят фронтовики, острие нашего удара.

Все снова сели в машину. «Эмка» полковника еще минут десять петляла между склонами сопок, пока не выбралась на гребень, откуда уже видна была стоявшая, как страж, сколоченная из бревен пограничная вышка. Еще издали Андрей увидел сложенную из камня-плитняка старую казарму с узкими и высокими окнами. Ближе к дороге — тоже сложенное из камней круглое оборонительное укрепление с бойницами во все стороны для кругового обстрела, с траншеей, покрытой плитняком и засыпанной землей.

— Постройки остались еще от того времени, когда здесь был казачий погранпост, — пояснил Кайманов. — А это недавно отстроили, — показал он на пакгаузы и небольшой аккуратный домик таможни.

Еще несколько минут езды, и перед Самохиным открылась среднеазиатская линия границы. Как не похоже было все то, что он видел здесь, на российские лесные просеки, пограничные столбы, шагающие через поля и луга, возвышающиеся на островах посреди озерной глади!

Здесь же по голому каменистому склону тянулись друг против друга два ряда колючей проволоки, за которой на сопредельной стороне стояла сложенная из камня казарма иранского погранпоста с каменной прямоугольной башней для часового.

До слуха Андрея донесся стрекот моторов. На нашей стороне, у самой линии границы, ползали два трактора, таскали плуги, за которыми облачком клубилась пыль. Чуткое ухо Самохина, знавшего теперь, в чем дело, улавливало приглушенный шум моторов, идущий из ущелий и распадков, спрятавшихся среди приграничных гор. В горах этих уже назревали события, готовые прорваться сюда, где пройдет острие дауганского удара.

— Поезжай прямо к арке, есть к соседям разговор, — взглянув на полковника, сказал Кайманов шоферу, и Гиргидава направил машину к тому месту, где кончалось одно государство и начиналось другое. Самохин не представлял себе, о чем будет говорить Кайманов с начальником закордонного погранпоста, но на этот счет у замкоменданта с полковником, видно, была полная договоренность.

Арка, сваренная из металла, окрашенная в «пограничные» цвета перемежающимися зелеными и красными поперечными полосами, возвышалась над дорогой, как монумент, олицетворяющий величие и мощь Советского государства. Поперек арки — полосатый металлический шлагбаум. На сопредельной стороне — тоже шлагбаум из арчи с привязанным к комлю большим камнем. И с той и с другой стороны у шлагбаумов — часовые.

— Товарищ полковник, — сказал Дзюба, когда офицеры вышли из машины, — наряд нашей заставы заметил с вышки, что у соседей воинскую часть, раньше охранявшую границу, заменили другой. Ни численности гарнизона, ни родов оружия мы не знаем.

— Для того мы и приехали, чтобы узнать, — сказал Артамонов. — Давай, Яков Григорьевич, действуй.

Вместе с Каймановым и Самохиным он подошел к арке, попросил рослого темнолицего и черноволосого часового вызвать начальника поста.

Из каменной коробки погранпоста с прямоугольной башней наверху неторопливо вышел старший сержант с маузером, болтающимся на боку, в деревянной кобуре, лихо и четко ответил на приветствие.

Кайманов что-то сказал ему, тут же перевел свой вопрос для Самохина и Артамонова:

— Третий день наши машины приходят к таможне и уходят обратно порожняком. Прошу узнать, почему нет грузов.

Старший сержант ушел. Кайманов, словно между прочим, заговорил с солдатом. Когда он позднее перевел на русский язык разговор, Андрей удивился простодушию иранского часового. Диалог их выглядел примерно так:

— Салям, друг...

— Салям алейкум.

— Жарко на солнцепеке?

— Ай, так жарко, в глазах темнеет!