Kara no kyoukai (Граница пустоты) Том 3

Голос мага звучит как ритм, абсолютно ровный и математически идеальный, словно метроном музыканта. Я чувствую, как ритм сплетенного заклинания пронзает меня, и если у меня есть душа, то там оно находит свое место назначения. Неспособный остановиться, он тянется к моему ядру, к Шики, и все, что я могу, это беспомощно смотреть, в то время как его голос входит в меня, и я наблюдаю его работу.

Записи в забвении – 7

Я направляюсь прямо к зданию старшей школы, как только заканчиваю говорить с Микией. Стрелки показывают чуть больше часа, но покрытое толстыми облаками небо над головой готово обрушиться на нас, солнце едва пробивается сквозь свинцовое покрывало.

– Дождь сегодня рано, – шепчу я. Холодный зимний воздух смешивается с запахом черных сосен в лесу и прохлада вторгается в мои легкие, когда я делаю вдох. Подозреваю, в обычных обстоятельствах, этот аромат будет очарователен, но сейчас я не могу назвать его иначе как несколько неспокойным. Спустя несколько минут, я вхожу в старшую школу. Я очень рада, что выбралась из леса.

Иду по коридорам, не встречая никого; заброшенность здания создает в нем пустынное одиночество. Ничто не двигается, пока я шагаю по зданию к классной комнате учителя английского. Когда я прибываю на место, то не утруждаю себя стуком и просто вхожу в кабинет, где обнаруживаю Курогири Сацуки, сидящего в кресле лицом к двери и ко мне, как будто он ждал, как будто он все знал. Он улыбается, словно все нормально, не удивленный моим внезапным появлением.

Мои глаза натыкаются на его левую руку, лениво висящую как мертвый вес, все еще прицепленный к телу.

– Это сделала с вами Шики, Курогири-сан?

– Да, – кивает Курогири Сацуки. – В одобрении ее умения разрушать, я отпустил ее с миром. Шики-сан невредима. Она должна прийти в себя в течение часа. Не могу сказать того же о моей руке.

Пепельный свет, пробивающийся через окно за его спиной, придает Курогири Сацуки какой-то иллюзорный, нереальный вид, и то, насколько мирно он себя ведет, само по себе выводит из себя. Я на секунду задерживаю дыхание, затем выдыхаю, решаясь задать интересующие меня вопросы.

– Это вы беспокоили Каори Татибану, Курогири-сан?

– Да, – кивает Курогири Сацуки.

– И вы заставили Хидео Хаяму исчезнуть…

– Да, – кивает учитель.

– И вы даровали Одзи-сан ее магию…

– Да, – кивает маг.

– И тем, кто собирал наши забытые воспоминания…

– Да, – кивает мужчина.

– Так значит история о том, как вас похитили фея – правда.

– Да, – кивает он с улыбкой.

– Но зачем?

Это единственный вопрос, который я могу задать.

– Зачем вам это?

Второй вопрос получается еще более неуклюжим.

Глаза за очками не шевелятся и не темнеют, когда он чуть склоняется вперед.

– Не я должен вкладывать в случившееся значение. Будь то Татибана-сан, Одзи-сан или Хаяма-сан, единственное, что я сделал – это даровал им их истинные желания. А почему они желали подобного, вам стоит узнать у них самих. Я не могу ответить.

Почему-то я знаю, что он говорит правду. Давать ответы – не для него.

Когда Каори Татибана в отчаянии обратилась к Курогири Сацуки за советом, он показал ей выход, единственный, который был для нее доступен. Выбор спасения через суицид был ее собственным.

Когда Мисая Одзи в ярости разделила с ним его желание расплатиться за смерть Каори, он показал ей способ наказать класс Д, терроризируя и запугивая их до тех пор, пока они не станут беспомощны, показал способ, доступный только ей. Решение изучать магию было ее собственным.

Все казалось кристально чистым. Ничто не содержало скрытого мотива, который бы позволил заподозрить мага.

– Но сбор воспоминаний выпадает из этого ряда. Вы заставили людей вспоминать против их воли.

– Правда? И почему вы так думаете, Кокуто-сан?

В веселье его голоса не слышно подозрения, как будто вопрос рожден чистым любопытством. Все это было олицетворением странности. Я пришла в комнату, чтобы столкнуться с человеком, стоящим за кулисами театра безумия, разыгравшегося в школе, но Курогири Сацуки задает мне вопрос, как будто мы никогда не выходили из классной комнаты, он все еще учитель, я все еще прилежная ученица.

– Потому что я бы точно не желала лишиться своих.

Я решаю ответить ему прямо.

– Может быть. Но вы даже не помните этих воспоминаний, так как вы вообще могли о них подумать? Подозрительно похоже на мою ситуацию, Кокуто-сан.

– Что вы хотите сказать, Курогири-сан?

– Это на самом деле очень просто. Я вынужден искать воспоминания, чтобы лучше понимать людей. Единственный способ понять людей для меня – это читать записи. Это потому я собираю воспоминания, утерянные в забвении.

Он говорит так, словно это все давно случилось, и то, как он опирается головой на руки, ставит его силуэт прямо на пути серого света. Его глаза, лишенные каких-либо эмоций, смотрят на меня с любопытством, и я пытаюсь изо всех сил вернуть должок.

– Я ищу более общую причину, Курогири-сан. Например, причина, по которой вы начали собирать воспоминания. Разве вы не ищете лишь собственное прошлое?