Kara no kyoukai (Граница пустоты) Том 3

Так мы начали февраль с дорогого обеда и ночной прогулки по городу, просто наслаждаясь обществом друг друга, как будто это последняя ночь, когда мы могли себе это позволить.

Второе расследование убийства – 1

Апрель 1995 года. Я встретил ее.

Прошла неделя с той ночи, когда я и Шики наткнулись на репортаж по ТВ. Кличка, которую журналисты дали убийце, смертоносное чудовище, в итоге приклеилась к нему, и в последнее время все ей пользуются. Даже Дайске Акими, мой дядя, который в пять утра сидит в моей скромной квартире, угощаясь французским тостом и листая утреннюю газету. Дата на газете – 8 февраля. К сожалению, за те шесть дней, в которые он получил прозвище «смертоносное чудовище», он забрал еще шесть жизней, по одной в день.

– Блин, им правда понравилось это прозвище? – комментирует Дайске. – Я думал, отдел договорился не разглашать так быстро имена убитых. Усложняет работу.

Если послушать его, можно подумать, что он обсуждает дело, которое его не касается, но все совсем наоборот. Он знает это дело как никто другой. Он был главой расследования три года назад, и, похоже, его начальство решило, что оно ему снова подойдет, как самому информированному офицеру из всех. И это вполне логично.

– Ты уверен, что это нормально – ничего не делать, Дайске? Сам посуди, я читаю первую полосу и вижу историю об убийстве этой ночью, – говорю я, не отрываясь от завтрака. Лицо Дайске скрыто газетой, но я знаю, что он услышал меня.

– Я носился в поисках улик неделю, и каждый день новое убийство. Пусть силы самообороны этим занимаются. Даже мне в такое время нужно периодически отдыхать. Спасибо за завтрак.

Я смотрю, как он берет чашку с коф, и как затем она исчезает за газетой, после чего делает глоток и ставит ее назад. Все это почти стандартная процедура в случае его появления. Он делает перерыв на полчаса, читает газету, болтает и уходит. Когда я учился в школе, он приходил домой к моим родителям, а теперь посчитал правильным перенести эту традицию сюда.

– Уверен, что силы самообороны лишь испортят дело. Ты лучший детектив из имеющихся у полиции города.

– Эм, я бы не был так уверен в этом. Но в любом случае у любого человека есть пределы, и я почти уверен, что выкапывание из могилы дела трехлетней давности, чтобы преследовать ублюдка, пытавшегося раскрыть его, чертовски близко подходит к ним.

Он быстро закрывает и складывает газету, после чего продолжает:

– Боже, мне просто нужно поговорить об этом с кем-то не из полиции. Послушай, Микия, то, что я расскажу – это засекреченная информация, но я доверяю тебе. Не думай даже рассказывать твоим друзьям или семье, понял?

Я киваю. Хотя я бы и не подумал, чтобы позволить себе проболтаться об этом, он, очевидно, никогда не слышал историю о царе Мидасе и его ослиных ушах.

Он начинает:

– Так, как и в прошлый раз, это полный глухарь. Нет подозреваемых, нет мотива. Нет связей. Один слабенький свидетель за всю серию убийств последних семи дней. В прошлый раз нашими единственными зацепками были эмблема школы и кожа преступника, которые не совпали ни с кем из нашей базы данных. Но... ну, я не знаю пока что, но он может менять свою игру.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, ты знаешь, он убивает горожан с прошлой осени. Мы не были уверены, что это он, так что СМИ не вцепились в эту историю, пока не начались убийства в этом году, когда он стал настолько небрежен. Особенно в последнюю неделю.

– Ты говоришь об оставленных уликах, – предполагаю я.

– Что странно, да? Мы не можем найти ублюдка четыре года, но теперь он решает сменить стиль? Неправдоподобно. Может быть, это просто подражатель.

– Но этого не может быть, – размышляю я вслух, вспоминая, что Дайске рассказывал мне четыре года назад. – Информацию о способе убийства не разглашали. Я это знаю лишь потому, что ты рассказывал мне. Если этот парень подражатель, то он не может точно знать, как нужно совершать убийства.

– Угу, я знаю, знаю, – отвечает Дайске с покорным вздохом. – Но мне интересно. Убийства четыре года казались мне в меньшей степени ритуальными и больше… напоминали кого-то, кто привыкает к тому, что может делать – и он решает поиграть, понимаешь? Тогда он, по крайней мере, оставлял тело. Сейчас…

Он прочищает горло и трясет головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее изображение, прежде чем продолжить.

– …сейчас он просто оставляет оторванные руки и ноги. Если он пытается скрыть преступление, то зачем столько сил тратит на то, чтобы спрятать тело, но намеренно оставить конечности?

– Визитная карточка? Знак для полиции, по которому можно его узнать? Он играет с вами, – думаю я вслух.

– Да, я тоже думал об этом. Но конечности не выглядят отрезанными, это точно. Нет чистого разреза или даже следов многочисленных попыток отсечь их. Они выглядят так, словно были… оторваны или откушены.

Дайске улыбается и тихо смеется, мрачное выражение на мгновение исчезает.

– Не слышал сплетен о сбежавших крокодилах, Микия?