Карабарчик (изд.1952)

Кирик отвернулся. Вздохнув, он вышел из дому, постоял в нерешительности на крыльце и, спустившись медленно со ступенек, направился к своей избе. Подходя к ней, он заметил недалеко от порога темную невысокую фигуру и, приглядевшись, узнал Яньку. Возле него вертелся Делбек, весело помахивая хвостом.

Кирик бросился к другу.

Скрывая радостное волнение, Янька проговорил важно:

— Тебе мама гостинцев послала.

В избе он развязал узелок и стал выкладывать подарки Степаниды.

— Вот шаньги, ешь! — Янька подал Кирику хлеб. — Да, постой! Я их разогрею в печке, мерзлые они…

Гость хотел было слезть с полатей, но Кирик удержал его:

— Мы не топили печку, холодная она… Я и так съем.

— Вот тебе леденцы. Это мама послала. Ты их пососи, шибко сладкие! А это я тебе дарю! — Развернув бережно бумагу, Янька подал Кирику картонную лошадку.

Лицо Кирика порозовело. Взяв осторожно игрушку, он поднес ее к лампе, стоявшей на высокой подставке недалеко от полатницы. Правда, конь был хуже, чем тот, которого видел Кирик на елке — вместо черной волосяной гривы свисала мочалка, и не было седла, — но зато он был на деревянных колесиках и хвост держал трубой.

Налюбовавшись лошадкой, Кирик пустил ее по наклонной полатнице в угол. Колесики заскрипели, и чем дальше катился конь, тем быстрее был его ход, тем больше развевалась мочальная грива. Наконец конь уткнулся в угол, из которого шмыгнули по сторонам трусливые тараканы. Кирик повеселел.

Когда мальчики вдоволь наигрались конем и стали укладываться спать, Янька сообщил:

— От тяти письмо пришло с фронта. Его немцы ранили в ногу, лежал в госпитале. Пишет, что нога зажила и опять отправляют на фронт. Еще пишет, что за храбрость «георгия» 6получил. Думает, что ты с нами живешь. Велел нам жить с тобой дружно.

Вскоре огонек в избе погас, а ребята еще долго шептались о чем-то и уснули далеко за полночь.

Утром Кирик проводил своего друга за ограду и долго смотрел ему вслед. По его худым щекам одна за другой катились крупные слезы…

Глава четвертая

Прошел буранный январь. Заимку Зотникова занесло сугробами снега. Перемело лесные тропы, и редкий человек заглядывал сюда. Кирик помогал Чугунному управляться со скотом, чистил конюшни, коровники и, усталый, забирался вечером в теплый угол полатей, где, прикрытый лохмотьями, лежал игрушечный конь «Атаман». Мальчик гладил коня по спине, снова и снова пускал по наклонной доске полатей.

Однажды он оставил коня на подоконнике и ушел помогать Чугунному, который чистил двор. Вернувшись через час в избу, он застал здесь только остатки своего «Атамана». Шея коня была сломана, голова валялась под лавкой, одна нога была вывернута, и вместо копыт торчали клочки плохо склеенной бумаги. Кирик горько заплакал.

— Чего разревелся? — грубо спросил его вошедший Иван.

— «Атамана» кто-то сломал, — ответил сквозь слезы Кирик.

— Эка беда! Был «Атаман», да сплыл. В печку его теперь… — Помолчав, Чугунный промолвил: — Я знаю, кто коня искалечил.

— Кто?

— Степанко. Забегал сейчас ко мне в пригон, хвастал, что сломал у тебя игрушку.

В голове у Кирика созрел план мести. Вечером, когда стало темно, он вышел из избы и поднялся на хозяйское крыльцо.

Дверь открыла Варвара.

— Степанко дома?

— Дома. На что тебе?

— Мне бы только на его лошадку посмотреть.

— Нашел время! — проворчала Варвара, но впустила мальчика в дом.

Степанко сидел за столом. Зотникова не было видно.

— Можно твою лошадку посмотреть? — дрожа от волнения, спросил Кирик.

— В горнице стоит, в углу, — ответил Степанко и направился с Кириком в соседнюю комнату.

Кирик еще в дверях увидел блестящего коня, который так поразил его однажды. Он взял игрушку в руки и, сделав шаг к печи, без колебаний бросил ее в огонь.

Раздался отчаянный рев Степанка. Кирик кошкой метнулся мимо остолбеневшей Варвары и, распахнув дверь, кубарем скатился с крыльца. Через минуту он был на скотном дворе и, спотыкаясь в темноте о спящих коров, забился в солому.

Через щели коровника было слышно, как по двору быстро прошел с фонарем в руке Евстигней, должно быть направляясь к избе Чугунного.

Вскоре два огонька замелькали возле коровника. Затем послышался вопрос хозяина:

— Куда он, бродяга, девался?

Свет фонаря осветил один угол скотного двора и перекинулся на другой.

Кирик лежал не шевелясь. Через минуту он услышал удаляющиеся шаги и грязную брань хозяина. Прогремела цепью собака, и все стихло. Кирик забрался глубже в солому и задремал.

Разбудил его горластый крик петухов. Ежась от холода, он поднялся на ноги. Куда идти? В Тюдралу к Яньке нельзя — хозяин непременно найдет. Лучше в тайгу — там можно встретить чье-нибудь жилье.

Кирик вспомнил, что Степанко прятал лыжи пол крыльцо, и крадучись направился к хозяйскому дому.

Действительно, лыжи были на месте, и Кирик осторожно потянул их к себе.

«Нужно выбираться задами, через скотный двор — тогда не скоро заметят», подумал мальчик.

Поднявшись на крышу коровника, где было сложено сено, Кирик скатился в мягкий сугроб и ощупью направился вдоль стены.