Карабасовы слёзы (сборник)

– Должен?! – возмутился Глеб. – Я, как в сказке про Аладдина, раб лампы – слушаюсь и повинуюсь!

– Глебушка!

– Глебушка, дай хлебушка…

– Мы выплывем!

– А как же! Выплывем! Особенно я, который не умеет плавать!

Чередниченко понял, что Глеб сдается. Он положил руку на его плечо и увлек за собой в сторону автомобиля.

Глеб не сопротивлялся.

* * *

...

10 февраля того же года.

Сергей, сидя в кабинете, корректировал свои планы в электронной записной книжке. Закончив, он, не торопясь, навел порядок на столе, надел пальто, шарф, взял в руки «дипломат», погасил свет, запер дверь и аккуратно спрятал ключи в карман брюк. Он еще немного постоял, мысленно координируя дальнейшие действия, и только после этого направился к выходу по ворсистой ковровой дорожке длинного коридора Министерства иностранных дел.

Подойдя к своему «БМВ», он открыл дверь, положил на сиденье «дипломат», снял пальто, повесил его на плечики и сел за руль. Дорога к дому Рязановых заняла больше часа: аптека, супермаркет, рынок, цветочный магазин.

Припарковав автомобиль, Сергей достал из багажника два больших кулька, букет цветов, тщательно упакованный от мороза в целлофан, и вошел в подъезд столь дорогого для него дома.

Дверь открыла Мария Николаевна. Она не скрывала радости:

– Здравствуйте, Сереженька!

– Добрый вечер, Мария Николаевна! Я тут кое-что привез…

– Ну что вы! Так неудобно вас обременять!

– Пустяки. Наташа просила лекарство для Мишеньки и творог. Творог я брал на рынке – можете спокойно ему давать.

– У меня нет слов! Ваша мама должна вами гордиться!

– Спасибо. А где Наташа?

– В комнате. Консультируется с врачом, которого вы порекомендовали.

– Я пройду?

– Конечно, конечно!

Сергей, стараясь не шуметь, прошел в коридор и дальше в комнату Наташи. Мария Николаевна принялась деловито разбирать покупки.

За этим занятием ее и застала Саша:

– Я так и знала! – на хорошеньком личике девушки отразилось презрение. – Он уже начал вас покупать!

– Прикуси язык! – рявкнула Мария Николаевна. – От кого же нам еще ждать помощи?

– Разве Глеб не передает деньги?!

– Эти крохи?! Их едва хватает, чтобы не умереть с голоду.

– Это неправда! Ты просто всегда его ненавидела!

– Не смей мне грубить! Ты еще никто!

Послышались голоса и в кухню вошли Наташа и доктор.

– Ну, что? – обеспокоенно спросила Мария Николаевна.

– Доктор говорит, что кризис миновал, слава богу! – успокоила ее Наташа.

– Главное, чтобы мальчик не простудился повторно, – вставил доктор.

– Мы проследим! – заверила Мария Николаевна.

– Просто четко следуйте моим инструкциям, – врач протянул Наташе небольшой листок бумаги. – Приколите на видном месте и ничего не упустите. Все будет хорошо.

Наташа подошла к матери и шепнула:

– Надо бы дать денег. Я не могу. Мне неудобно.

Мария Николаевна, нимало не смущаясь, обратилась к врачу:

– Что мы вам должны, доктор?

– Ради бога! Ничего! Мы с Сергеем Дмитриевичем все решили. Там на рецепте мой телефон. До свидания!

Из комнаты донесся детский смех. Наташа улыбнулась и про себя отметила:

– Сережка нравится моему сыну!

Заметив улыбку на лице сестры, Саша подчеркнуто жестко сказала:

– Между прочим, у Миши есть отец!

Мария Николаевна молниеносно парировала:

– У него никогда не было отца! Одно звание!

– Я просила тебя так не говорить! – сухо сказала Наташа и направилась в свою комнату.

Мария Николаевна, плохо скрывая раздражение, буркнула Саше:

– Лучше поставь цветы в воду!

* * *

Мишутка не мог скрыть своей радости по поводу ухода врача. Он решил отметить это событие «опытами» над Сергеем: снял с него очки и стал пробовать на прочность его нос и уши. Наташа остановилась в дверях, молча наблюдая за происходящим. Она почувствовала, как ее охватывает волна спокойствия и благодарности.

Сергей заметил Наташу и смущенно улыбнулся.

* * *

Наплывом из темноты снова проступило тело утопленника и исчезло…

* * *

...

28 февраля того же года.

Глеб лежал ничком, уткнувшись лицом в подушку. Уже давно звонили в дверь, но он не реагировал. Когда начали стучать, Глеб пошевелился, медленно поднялся с кровати и босиком прошлепал в прихожую.

На пороге стоял друг детства Штейн:

– Ты опускаешься в пучину все глубже и глубже, и скоро она поглотит тебя целиком!

– Принес?

– А кто еще придет к тебе по первому зову, как ни я?!

Штейн достал из кармана пальто бутылку коньяка, банку шпрот и, поморщившись, спросил:

– Как ты можешь закусывать коньяк шпротами?

– Коньяк как нельзя лучше разжижает мозг, – сказал Глеб, – и тогда шпротам в этой акватории сподручнее плавать. Согласись, это красиво! Рыба ведь – чистый фосфор! Скоро я ничего не буду соображать, зато буду светиться!

Увидев озадаченное выражение на лице друга, Глеб счел нужным добавить:

– Я думаю, что моя страсть к рыбной закуске – это компенсация панической боязни воды. Я – единственный из всех знакомых мне людей, не умеющий плавать! Мне стыдно!

Он налил коньяк в стакан, выпил и закусил шпротой. Это было похоже на иллюстрацию к вышесказанному.

Штейн скептически наблюдал за Глебом, скрестив руки на груди.