Карачун

- Потому что умереть во сне - большое счастье, - ответил старик. - Не все это понимают. Впрочем, не бойся, тебе не будет больно. Смерть от холода сладка и приятна, а у тебя нет ни одного шанса выжить. Да и нужна ли тебе такая жизнь? Без рук и без ног?

- Я… - попробовал выдавить Зимин что-то в свое оправдание, но мысль ушла из головы.

- Тебе никто не поможет. Ты мог бы спастись рядом с горячей печью или под одеялом в объятьях подруги, хлебая теплый чай. Но ты один - и ты умрешь.

Сбоку к нему подсела нагая невидимая ведьма, положив метлу рядом с собой.

- Оставайся с нами, - шепнула она прямо в ухо. - Ты веселый, ты мне нравишься… Посмотри, какая я красивая.

- Толку-то с твой красоты, - то ли сказал, то ли подумал Зимин.

- Будем летать по лесам и болотам. Не бойся, умереть - это не страшно, это хорошо.

- Правда оставайся, - над ним остановился призрак в саване - и саван коснулся щеки Зимина. - Что тебе на этой земле?

- Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем… - отчетливо выговорил Зимин, разбирая липкий комок мыслей. Почему-то было тяжело дышать - словно ледяная глыба в груди заняла слишком много места. А главное - не очень-то и хотелось.

- Хочешь быть королем? - обрадовалась ведьма и махнула рукой подругам.

Зимин отодвинулся от нее и, надеясь встать, поднялся на колени. Не прошло и секунды, как они окружили его со всех сторон холодным бледным сонмом - и смеялись, и целовали его щеки, уши и шею. И гладили по голове, и дули в затылок, и обнимали за плечи. Откуда ни возьмись появилась ледяная корона - тонкая и выгнутая однополостным гиперболоидом, как Эйфелева башня. Вереница призраков тащила к костру тяжеленные сундуки, раскрывала их на ходу, демонстрируя Зимину их сияющее содержимое.

- Все твое, - голосили ведьмы. - Мы будем твоими верноподданными.

Призраки падали перед ним ниц, ведьмы изгибались в притворных поклонах. Зимин сидел на коленях и не мог ни толком вдохнуть, ни подняться. Старик стоял чуть в стороне и смотрел на него с улыбкой.

- Бери! - ведьмы выбрасывали из сундуков горсти блестящих алмазов - те взлетали в воздух и превращались в хихикающих белых бесенят. - У нас много, нам не жалко.

Собрать бы немного сил… Совсем немного… Зимин сосредоточился и поднялся на одно колено - нога в тонком носке не почувствовала прикосновения к земле. Совсем. А ботинки лежали где-то под снегом. Захотелось плакать: не от обиды, не от страха, а как плачет уставший ребенок - просто так. Он попытался встать, но ледяная глыба навалилась на грудь и по ребрам покатилась судорога, выворачивая их края наружу. Впрочем, у судороги тоже было немного сил, и Зимин смог вдохнуть, только снова оказавшись в снегу.

Призраки делали вид, что помогают ему подняться, на самом же деле лишь нарочно мешали, толкались, делали подсечки - и притворно сокрушались оттого, что у них ничего не выходит.

Зимин снова с трудом встал на колени под их дружные аплодисменты, на голову ему водрузили упавшую корону; ведьмы использовали метлы как опахала, вместо того чтобы мести снег.

- Кыш, нечисть… - прошамкал он одеревеневшими челюстями, - мешаете.

Они послушались, притихли, расступились, но в его сторону решительно ступил старик.

- Послушай, а зачем тебе жить? Ты думал над этим?

- Жить хорошо, - ответил Зимин, с трудом ворочая языком.

- Чем хорошо?

- Всем.

- Лаконично.

Зимин кивнул и на карачках пополз к канистре, убранной подальше от костра. Руки не чувствовали холода.

- Сколько упорства… - покачал головой старик.

Это была не усталость - нечто другое. Словно из груди вынули что-то, вложив в нее ледяную глыбу. Словно кровь загустела и еле-еле ползла по жилам. И сердце билось тихо и медленно, никуда не торопясь. Зимин выбросил из головы липкие мысли и оставил там только одну: огонь. Он не испытывал ни страха, ни отчаянья, у него не было желаний - у него вообще ничего не осталось, только отупение.

- Тебе это не поможет, - вздохнул старик.

Зимин не стал тратить силы на ответ.

Стоя на карачках было не так-то просто взять в руки лопату, и Зимин, еле-еле подвинув канистру к бывшему костру, начал расчищать снег голыми руками. Под ним быстро нашлись грязные угли, мокрый пепел и потухший стволик сосенки. Нужно много огня. Сразу много.

- Это тебя не спасет! - повторил старик настойчивей. - От огня будет только хуже!

Набросав валежника поверх мокрого кострища, Зимин встал на колени и взял в руки канистру. Надо быть осторожным - не облиться самому. Притихшие ведьмы раскрыв рты стояли за спиной, сундуки со снегом растворились в воздухе, а маленькие белые бесенята опускались на валежник, надеясь засыпать его до того, как он загорится.

Огонь метнулся в стороны и вверх с тяжелым хлопком, обдал лицо жаром, опалил брови и ресницы. Валежник занялся не сразу, и Зимин кинул сверху несколько еловых веток, чтобы задержать рвущееся прочь пламя. Повалил белый дым, смешанный с паром, пламя затаилось под хвоей, но через минуту хвоя скукожилась, шипя и вспыхивая, и сучки под ней затрещали, выплевывая смолу.

Зимин придвинул руки вплотную к огню - они не чувствовали жара.